— Ты тоже не сможешь причинить мне вреда, дочь Мари. Если хочешь, можешь сражаться, и убедишься, что я прав.

Дочь Мари? Потому что я женщина? В языческих легендах говорится, что первые ведьмы были дочерьми матери всех богов — Мари, а народные предания склонны связывать злую магию с женщинами. Возможно, поэтому он так меня называет.

Я крепче сжимаю своё оружие и направляю его на чудовище, всё больше осознавая страшную разницу в росте, силе… Это монстр, древнее создание, которое живёт в этих лесах задолго до того, как первый человек ступил на эту землю.

— Я буду сражаться, — обещаю я. — Я не отступлю. Не дам тебе его.

Я могла бы убежать прямо сейчас. Могла бы бежать и молиться, чтобы Кириан стал для него достаточной добычей, чтобы он позволил мне сбежать.

Часть меня хочет так поступить, но затем я вспоминаю о лошади.

— Если ты того желаешь, дочь Мари… — бормочет он хриплым голосом и протягивает ко мне руку.

Отступать уже некуда.

Тартало не нужно двигаться; ему даже не нужно делать шаг вперёд, потому что он может достать меня одним движением руки.

Воздух дрожит, когда он его разрезает. Я чувствую скорость и движение, и тревога вспыхивает в моей груди, крича мне, чтобы я отступила.

Я успеваю вовремя, чтобы избежать удара, который мог бы впечатать меня в стену.

Я падаю на землю и перекатываюсь, а затем неуклюже поднимаюсь на ноги.

Я бросаю взгляд на Кириана, который всё ещё лежит на земле, без сознания. Тартало, кажется, не собирается причинять ему вред; по крайней мере, пока.

Существо издаёт низкое рычание, которое отдается эхом от стен и распространяется вверх, в лес.

Мне интересно, услышат ли это остальные, поторопят ли своих лошадей, чтобы быстрее уехать.

Надеюсь, что так. Если кто-то вернётся, если кто-то увидит меня среди тумана, который Тартало разгоняет своими мощными движениями, и мне придётся сражаться как Лира, я столкнусь с выбором: подвергнуть миссию опасности или позволить себе погибнуть.

И теперь я знаю, насколько ужасной может быть смерть в его пасти.

Прежде чем я успеваю подумать о чём-то ещё, он снова поднимает руку и пытается задеть меня ею, но я успеваю отскочить в сторону. Он делает шаг в мою сторону. Одна его когтистая лапа могла бы раздавить меня и переломать каждую из моих костей, превратив меня в кровавое месиво.

Я бегу прочь, понимая, что у меня почти нет шансов на побег, и меня охватывает леденящий ужас, когда я замечаю краем глаза, что одна из его рук вот-вот достанет меня.

Я кричу от боли, чувствуя, как коготь рассекает мне руку, и мгновенно реагирую. Я разворачиваюсь и взмахиваю кинжалом, разрывая всё, что попадается мне под руку.

Тартало шипит от ярости и отдёргивает руку, затем замахивается ею и с силой ударяет по стене. Несколько камней осыпаются на землю. Некоторые из них падают опасно близко к Кириану. Стая птиц взмывает в воздух из ближайших деревьев.

— Мне надоела эта игра, — рычит он и бросается на меня.

Теперь его движения ужасающим образом становятся грациозными. Я кричу, когда его руки почти хватают меня, и вновь бросаюсь на землю, перекатываясь, чтобы как можно дальше от него откатиться. Но на этот раз, прежде чем я успеваю полностью подняться, я чувствую, как меня захватывает невыносимо сильная рука, которая обхватывает мой локоть, а затем и запястье.

Я слышу хруст и чувствую сильный рывок, напоминающий мне, насколько мощно его волшебное тело и насколько хрупко моё смертное.

Мои ноги отрываются от земли, и давление на предплечье усиливается, когда я повисаю в его руке. Он сжимает меня так сильно, что один из его когтей впивается в плоть, и багровая струя начинает сочиться из-под его пальцев, растекаясь по коже моего предплечья. Кровь стекает по моей шее, плечам, груди…

Ужас охватывает меня.

Тартало поднимает меня и приближает к своему лицу. Гнилостный запах разлагающейся плоти пронизывает меня, но боль в левой руке столь сильна, что я даже не обращаю на это внимания.

— Дочь Мари, ты могла бы сбежать. Я позволил бы тебе, — бормочет он.

— Слишком поздно? — осмеливаюсь спросить я, с мышцами, сведёнными судорогой, и холодом смерти, пробирающимся к моим рёбрам.

— Без смертного?

Я смотрю вниз, на лицо Кириана, которое кажется таким юным и беспомощным.

— Заключим сделку, — говорю я, в отчаянии. — Сделку ради него. Скажи, что ты хочешь. Легенды гласят, что когда-то ты был пастухом. Возможно, тебе нужны земли для твоего стада? Я предоставлю тебе всё, что ты пожелаешь.