Тартало улыбается, обнажая ряд острых зубов. Это всё, что он говорит. Затем он снова протягивает мне кольцо.

— Надень его, если хочешь уйти с этим смертным.

Я смотрю на него мгновение, глубоко вздыхаю и протягиваю раненую руку, всё ещё залитую кровью. Об этом я подумаю позже; придумаю, как избавиться от этого обещания. Я слышала легенды о путешественниках, которые сумели избежать своей судьбы, о героях и героинях, которые обходили его подношениями, сделками или ложью. А в этом я мастер.

Тартало берёт браслет, тонкое кольцо, и надевает его мне на руку, пока он не доходит до середины бицепса.

Я чувствую, как магия скользит по моей коже, по каждому сантиметру моей руки, словно она меня узнаёт, приветствует и говорит, что останется со мной, что будет следить за мной.

Холод пробегает по моей спине.

Я пытаюсь немного его сдвинуть, подвинуть, но он не поддаётся; остаётся плотно прилегающим к моей плоти.

Я поднимаю голову и смотрю на существо.

— Поможешь поднять смертного?

Он издаёт низкое рычание, но всё же нагибается, чтобы поднять Кириана с земли, маленького и беззащитного в его гигантских руках. Я задерживаю дыхание, когда его пальцы обхватывают тело Кириана, боясь, что он случайно что-нибудь сломает, и перестаю дышать, пока не вижу, как Тартало осторожно кладёт его на землю, у края обрыва.

Затем он опускает руку вниз, предлагая мне подняться.

Не верю, что собираюсь это сделать. Наверное, я сошла с ума, потому что вскарабкиваюсь на его руку и стараюсь не потерять равновесие, когда он поднимает меня и переносит на край.

Его лицо, его единственный серый глаз, который, кажется, видит всё, смотрит на меня снизу вверх. Вокруг него клочья рассеянного тумана пытаются снова соединиться.

— Теперь у нас сделка, дочь Мари.

Меня искушает спросить, почему он меня так называет, но я этого не делаю. Возможно, потому что я женщина, или, может быть, он способен уловить остатки магии, и считает меня ведьмой.

Сейчас это не имеет значения.

Не сказав больше ни слова, Тартало поворачивается и, согнувшись, направляется обратно в свою пещеру. Его шаги ещё некоторое время звучат в лесу, пока он уходит… пока я не перестаю их слышать, и тишина леса становится почти гнетущей.

Всё произошедшее вдруг обрушивается на меня с такой силой, что мне приходится на мгновение присесть на землю. Моё дыхание становится учащённым, и мне необходимо сосредоточиться, чтобы дышать нормально.

Кириан, лежащий рядом, по-прежнему без сознания, не ведает о том, что мы только что пообещали, и хотя я знаю, что это бесполезно, я вынимаю один из его кинжалов и подношу его к краю его браслета. Режу плоть, но не кольцо, которое плотно прилегает к коже благодаря магии, словно уже стало частью его тела.

Чёрт.

Кровь вокруг его браслета напоминает мне, что я тоже ранена, и что смогу скрыть боль, но не рану.

Режу клочок от его рубашки кинжалом. В конце концов, она уже изорвана, и вряд ли он будет скучать по ней. Затем тщательно вытираю пятна крови с шеи, рук и с ужасного пореза на предплечье, и надеваю юбку платья, замечая, что Кириан начинает приходить в себя.

Мне приходится прикусить губы, чтобы не закричать, когда я пытаюсь надеть корсет, а мое плечо протестует от боли. Но я кое-как справляюсь, набрасываю на себя накидку и опускаюсь на колени рядом с Кирианом.

Я встряхиваю его, и он морщится, недовольно двигаясь.

— Кириан… Кириан, проснись.

Тихий стон в ответ.

— Кириан. — Я мягко хлопаю его по щеке. — Кириан…

Наконец, он пытается открыть глаза. Его веки подергиваются, ресницы дрожат, и вот его взгляд находит меня. Он оглядывается, растерянный, прежде чем полностью прийти в себя, а потом снова смотрит на меня.

Его рука скользит по моей щеке.

— Лира, — хриплым голосом шепчет он с улыбкой.

Я нервно прочищаю горло, как будто пытаюсь избавиться от жара, внезапно нахлынувшего на меня.

Сглатываю.

— Ты можешь двигаться? Тебе больно?

Кириан моргает, всё ещё в замешательстве, и снова оглядывается, будто пытаясь понять, где он находится.

— Я в порядке, — говорит он. — Кажется, будто по мне проехалось десяток лошадей, но… я в порядке.

Его лошадь…

У меня скручивает живот от дурного предчувствия.

— Ты помнишь, что произошло?

Он снова крепко закрывает глаза, а потом, открыв их, устремляет взгляд на край обрыва.

— Лошадь испугалась, она была напугана, и я вдруг потерял контроль. Она сорвалась вниз, и… — Он поворачивается ко мне, его синие глаза встречаются с моими. — Ты вернулась за мной. Ты… ты вытащила меня оттуда.