Несколько солдат готовятся спуститься вниз. Один из них уже карабкается на скалу у края, когда вдруг одна лошадь ржет и, вырвавшись из-под контроля, начинает нестись прочь, а остальные начинают беспокойно переступать ногами, протестуя. Вторая лошадь тоже вырывается и убегает.

— Что, черт возьми, происходит…? — начинает кто-то, но не успевает закончить.

Ужасный звук, словно сама земля разрывается пополам, разносится по всему лесу. Стая птиц вырывается из деревьев, и внезапно тишина поглощает все, пока два ритмичных удара не разрывают её.

Бум. Бум.

Тишина.

Бум. Бум.

Тишина.

Бум. Бум.

Из тени на другой стороне оврага, там, где виднеется тёмный вход в пещеру, начинает проступать силуэт. Мои глаза напрягаются, пытаясь примирить увиденное с реальностью, избавиться от ощущений, будто я в кошмаре, и сосредоточиться на правде… но это невозможно.

Там, внизу, есть пещера, и из этой пещеры вырывается чудовищная рука, почти размером с лошадь, с обломанными и грязными ногтями.

Мое лицо бледнеет, когда я с ужасом наблюдаю, как из пещеры появляется остальное тело, и великан с одним серым глазом поднимается, его голова оказывается почти на уровне края оврага.

Этого не может быть. Этого просто не может быть…

Тартало. Это он: одноглазый великан.

Никто не говорит.

Никто не шевелится.

В Ордене нас учили, что он когда-то жил на континенте, но его видели в последний раз много десятилетий назад. Считалось, что он спит, спрятавшись в лесу, как и другие древние создания.

Похоже, они ошибались.

Тартало делает шаг к лошади, которая тут же бросается в бегство. Кто угодно поклялся бы, что с его размерами, огромными конечностями и массивным телом циклоп должен быть медлительным. Это было очень далеко от правды.

Гигантское существо поворачивается к животному, протягивает руку и одним движением хватает его в свои когти. Циклоп поднимает лошадь двумя руками, держит её перед собой и в одно мгновение разрывает пополам.

Буквально разрывает.

Как тонкую веточку. Лошадь ломается с той же лёгкостью: ткань, мышцы и кости, всё разрывается и ломается. Но звук при этом совершенно иной. Над ужасным влажным хрустом слышен только крик абсолютного ужаса животного, который вскоре прекращается.

Тартало подносит одну половину ко рту и откусывает, словно это закуска.

Мне кажется, что я сейчас потеряю сознание.

Он поворачивается, отворачиваясь от нас, и снова наклоняется, чтобы вернуться в одну из пещер.

Кто-то кричит.

Это словно плотина, которая прорвалась. Этот крик дает начало другому и ещё одному, и в считанные секунды разражается хаос. Люди бегут, стремятся к своим лошадям или убегают без них. Они толкают друг друга, вопят в ужасе и теряют рассудок.

Я оглядываюсь по сторонам.

Солдаты отступают, капитаны тоже. Я поворачиваюсь к ближайшему.

— Вы собираетесь его там оставить? — спрашиваю.

— Капитан уже мёртв, — отвечает он, не глядя на меня, и вскакивает на своего коня, чтобы убежать как можно скорее.

Паника захлестывает меня, истерия захватывает, как в кошмаре, и я позволяю себе вести меня к моей лошади, прежде чем приказать ей уноситься прочь. Все лошади мчатся со всей скоростью. Ни одна не готова задерживаться здесь ни на секунду дольше.

И никто ни разу не оглянулся.

Никто, кроме меня.

Бег и ветер в лицо освежают меня, и вместо того, чтобы развеять сырой и первобытный ужас, они лишь усиливают его.

Кириан был жив, когда упал, и Тартало его не заметил, но, когда великан снова выйдет наружу, он увидит его там, беспомощного, и Кириана ждет та же участь, что и лошадь.

О, черт…

Я натягиваю поводья, и моя лошадь недовольно фыркает.

Все бегут в страхе.

Я немного отстаю от остальных.

Никто не колеблется ни на мгновение, и это приговаривает Кириана к смерти, мы обрекли его, с каждым нашим шагом мы оставляем его на произвол судьбы, на участь хуже смерти.

Я ругаюсь, останавливаюсь и жду, чтобы убедиться, что никто не видит, как я отстаю. Затем я поворачиваю свою кобылу назад.

Глава 6

Лира

Территория Львов. Королевство Сирия.

Я уже знаю, что пожалею об этом, едва оставляю свою лошадь, привязанную к дереву, и возвращаюсь назад.

Стараюсь не думать об этом слишком много, и, к счастью, это не так уж сложно, потому что каждый раз, когда закрываю глаза, передо мной всплывает образ лошади, разорванной пополам, как пирожок, прежде чем она оказалась в пасти циклопа.