“У нас есть тойхарх с хорошей головой на плечах”, - сказал Диокл. Соклей ухмыльнулся; хорошее мнение Диокла имело для него значение. Затем он вспомнил, что Теофраст сказал то же самое. Хорошее мнение философа имело для него значение тоже. Имело ли оно значение намного больше, чем мнение келевста? Соклей вскинул голову. Если это не показывало, как сильно он изменился со студенческих времен, он не мог представить, что могло бы.

Он достал чернила и помог Менедему отнести банки с малиновой краской в лавку Адраста. Менедем взял деньги красильщика, не пересчитав их. Показывать серебро сейчас может быть опасно.

“Давайте вернемся в город”, - сказал Соклей. “Чем дальше мы будем от всех этих солдат, тем больше мне это понравится”. Его двоюродный брат был во многих отношениях сорвиголовой. Соклей хотел придушить Менедема за то, что тот связался с женой хозяина. Казалось, ему это сошло с рук, но что, если Ксеноклея отправилась прямиком к Протомахосу после его первых заигрываний с ней? Неприятности, вот что. А что, если ее ребенок окажется похожим на Менедема? Возможно, снова неприятности, хотя и не до следующего визита в Афины. Но Менедем не выказывал желания играть в опасные игры с солдатами Деметрия. По крайней мере, за это Соклей был благодарен.

Они отправились обратно в Афины. Дорога в город была более многолюдной, чем Соклей когда-либо видел. Он не был удивлен. Он и Менедем не могли быть единственными, кто хотел сбежать от вновь прибывших македонцев. Имя Деметрия было у всех на устах. Где-то перед ними была разделительная линия между людьми, которые знали, что сын Антигона захватывает контроль над гаванями Афин, и теми, кто этого не делал. Будучи торговцами, путешествующими из города в город, Соклей и Менедем часто были звоночками в новостях, на самой грани между теми, кто знал, и теми, кто хотел выяснить. Не сегодня; их остановка у Адрастоса позволила другим вырваться вперед.

Они не успели отъехать далеко, как позади них раздался стук копыт. Хриплые голоса закричали: “Дорогу! Дорогу посланцам Деметрия, сына Антигона!” Кавалеристы промчались мимо быстрой рысью. С такой скоростью они могли бы добраться до Афин раньше любого пешего жителя.

Менедем вздохнул, когда лошади пронеслись мимо. “Жаль, что я больше не ездил верхом”, - сказал он.

“Не я”. Что касается Соклея, то в этом было столько же безрассудства, сколько и во вкусе его кузена спать с чужими женами. “Я могу восхищаться человеком, который может держаться на спине лошади, но это не значит, что я хочу подражать ему очень часто. Это долгий путь вниз, земля твердая, и за что тебе держаться? Твои колени. Нет, спасибо.”

“Ты был тем, кто нанял осла, чтобы отправиться на разведку, когда мы были в Италии”, - отметил Менедем.

“Это был осел”, - сказал Соклей, благородно сопротивляясь искушению добавить "И ты еще один". “Он был маленьким, а я довольно большой. Мои ноги почти волочились по пыли, когда я сел на него верхом. Он шел. Он не шел рысью или галопом ”.

“И кроме того, тогда тебе было любопытно”, - сказал Менедем. Соклей не удостоил это ответом, тем более что это было правдой.

Они поехали. С Соклея градом лил пот; он пожалел, что не выпил немного вина или хотя бы воды перед отправлением из Пейрея. Кто мог догадаться, что люди Деметриоса делали там, позади? Он оглянулся через плечо. В небо не поднималось большое облако черного дыма. Во всяком случае, они начали жечь не ради забавы. Деметрий сказал, что пришел освободить Афины. Конечно, разница между тем, что говорил генерал, и тем, что он делал, слишком часто была огромной.

Соклей и Менедем почти вернулись в Афины, когда снова увидели всадников Деметрия, на этот раз двигавшихся в другую сторону. Вместе с солдатами ехал обеспокоенный гражданский, который выглядел не слишком счастливым верхом, Соклей уловил обрывок разговора: кавалерист сказал: “Не волнуйся, о лучший. Я уверен, мы что-нибудь придумаем”.

“Интересно, что это значит”, - сказал Менедем.

“Возможно, Деметрий, сын Антигона, в конце концов, не отправил персидского палача поджидать Деметрия Фалеронского”, - ответил Соклей.

“Возможно”. Менедем злобно рассмеялся. “Или, может быть, он хочет, чтобы Деметрий Фалеронский думал , что его не поджидает палач”.

“Возможно”, - признал Соклей. “Македонцы ведут игру впроголодь, Кассандр долгое время вел ее по-своему здесь, в Афинах, как и Деметрий Фалеронский. Если другому Деметрию трудно найти причины, чтобы устроить ему неприятности, я уверен, что многие афиняне могли бы предложить какие-нибудь.”

Как только родосцы вошли в город, Соклей обнаружил, насколько он был прав. Афины бурлили, как виноградный сок, превращающийся в вино. В течение десяти лет людям приходилось молчать о том, что они думали. Вот что сделала тирания. Это была благородная тирания, но, тем не менее, это была тирания. Теперь…,

Теперь, направляясь через город к дому Протомахоса, Соклей услышал многое из того, о чем люди, должно быть, думали, а не говорили. “Фурии забирают Деметриоса!” было популярно. Как и “К воронам с Деметриосом!” Кто-то сказал: “Один из приятелей Деметриоса обманул меня с домом. Долгое время я ничего не мог с этим поделать, но теперь я поквитаюсь ”. Кто-то другой добавил: “Здесь полно грязных негодяев, которым лучше бежать, пока мы их не поймали и не подрезали им сухожилия!” Возможно, он говорил метафорически. С другой стороны, возможно, это было не так. Если бы Соклей был человеком, который обогатился за годы правления Деметрия Фалеронского, он не верил, что тот захотел бы задерживаться в Афинах, чтобы выяснить это.