— Настя, все в порядке, вот иду домой.

— Говорят, ты в гонщики записался? Уже успел занять первое место? — это была дружелюбная шутка.

Так. Все понятно, сеструха уже успела промыть все мои косточки, пока я лежал в больнице. Ну что за манера у этих женщин выбалтывать, то чего не следует?

Ответить я не успел. Из-за спины раздался голос.

— Какой там гонщик… Он в угонщики записался. Колесников, ты уже у ментов был? Вздрючили они тебя?

Это был Щукин, одноклассник и сосед, с которым у меня не сложились отношения. Мы оба испытывали друг к другу устойчивую антипатию.

Когда я только переехал сюда, то придя в новый класс ощутил всю прелесть роли «новенького». Меня пытались «тюкать» но я легко давал отпор, быстро находя слабые места у «атакующих».

Я мог дать ответку, как словом, так и кулаками в случае необходимости.

Через некоторое время от меня отстали и не хотели больше связываться. А еще через пару месяцев стали считать «своим». Как это бывает в классе существовали свои группки и сообщества.

Щукин возглавлял одну из таких, состоящую из нескольких одноклассников. Я не сразу понял, что их объединяет. Пока не сбежал пару раз с ними с уроков.

Их интересы оказались очень ограниченными. Они сваливали из школы в парк, покупали на карманные деньги сигареты и пиво. Тайком курили и пили.

Довольно быстро я стал им не интересен, так же как и они мне. После одного случая, мы с Щукой стали врагами.

Я не мог финансово участвовать в закупках табака и алкоголя, потому что не имел карманных денег. Философия накопительства отца не позволяла даже думать нам с сестрой о деньгах на завтраки.

Я даже не мог «стрельнуть», то есть незаметно украсть у отца сигарет из пачки, потому что он не курил.

Отец, зная наизусть все цены в магазинах и покупаю самое дешевое, мог прочитать мне короткую лекцию о том, сколько денег потерял сосед на куреве за последние десять лет.

Так, к примеру, я узнал, что дядя Вова, вечно ворчащий сосед по лестничной клетке, курящий ежедневно по пачке «Явы» «Явской» пустил на дым одну тысячу четыреста шестьдесят рублей.

Щукин вздыхал, когда понимал, что выгоды никакой от меня не имеет. К тому же я был довольно независим от мнения других.

Но он постоянно рассказывал о нашем общем братстве, о том, что мы «один за всех, и все за одного». Что друзья в беде не бросают и если у меня нет денег сегодня, то «братство» всегда поддержит.

Я не курил, единожды попробовав пиво — я сделал небольшой глоток и не почувствовал ничего кроме горечи, я долгое время испытывал устойчивое отвращение к нему.

Говорить с ними было не о чем, потому что их интересы не выходили за обсуждение марок пива и сигарет. Кроме этого темы для разговоров ограничивались обсуждением, каких-то непонятных для меня конфликтами между старшими учениками школы или двора.

Меня тяготило такое времяпрепровождение, но я продолжал общаться с ними «по инерции», не особо участвуя в разговорах о старшеклассниках.

Эти «старшие» были непререкаемыми «авторитами» босяков из младщих классов, вызывали у них восхищение и доверие. Те бессовестно пользовались этим и помыкали младшеклассниками.

«Авторитеты» руководили компаниями, подобными тем, что возглавлял Щукин. Они посылали мелких в магазины за сигаретами, где те, зачастую, совершали покупки за свой счет.

Могли вместо благодарности за «выполненную работу» отвесить подзатыльник, а деньги обещали отдать потом, но никогда не возвращали.

Однажды и до меня дошла очередь идти за сигаретами, но я спокойно отказался выполнять приказ старшеклассника по кличке Туз.

— Сам иди, если тебе надо, — ответил я, когда мне предложили «сгонять за дымиловом».

У старшеклассника, который, кажется, учился в восьмом или девятом классе, глаза полезли на лоб.

— Ты чё, чувак, оборзел совсем? — он стал надвигаться на меня, — ну-ка быстро сгонял!

Потом оглядел стоящую по бокам «мелочь пузатую».

— Нет, — так же твердо, отказался я, — я тебе не слуга и не раб.

— Ты чё, опух? Он и вправду опух, гляньте на него, — повышая голос, Туз обратился к моим спутникам, — а они, что по-твоему рабы? Или они по-твоему слуги?

— Я тебе сказал, что я не пойду.

Я стоял нахмурив брови. Готовый к тому, что сейчас он набросится на меня.

Но мой оппонент поступил по-другому. По принципу римских сенаторов разделяй и властвуй.

Он быстро провел водораздел между теми кто беспрекословно подчинялся и мной, поднявшим бунт.

— Так, вы двое, — он указал на ближайшую парочку малолетних курильщиков из моего класса, — ну-ка держите его за руки. Крепко держите!

Эти двое кинулись ко мне и схватили за руки.