Пройдя через большую дверь в другом конце дома, я вышла на улицу. Это был не просто внутренний дворик. Это бесконечное виноградное поле, поблизости от которого находится конюшня. Я никогда не видела лошадей вживую, поэтому мой детский интерес переборол все мое понимание, что дома меня накажут. Я огляделась по сторонам. Адама не было видно. Спокойно выдохнула и побежала к конюшне. Семь огромных лошадей поприветствовали меня громкими фырканьями. В середине стояла красивое длинногривое животное. По сравнению с ней я была букашкой, мешающейся под ногами. Мои ноги сами повели меня к ней. Я обошла ее справа, слева, спереди, а затем мне захотелось посмотреть на ее красивый хвост. Кончики пальцев коснулись жесткой шерсти, и когда я была готова повернуть голову, чтобы рассмотреть хвост, меня кто-то схватил и резко оттащил назад.

— Что ты делаешь?! Тебе не говорили, что нельзя подходить к лошади сзади? — мальчик осмотрел меня с ног до головы, а когда поднял взгляд, я поняла, что передо мной стоит Адам. — Язык проглотила?

Мне запретили с ним разговаривать, поэтому я не буду этого делать. Он плохой. Лучше я сейчас просто пойду посижу на лавочке или пособираю цветочки, чтобы сделать маме венок.

Сделала несколько шагов вперед, обошла мальчика, и когда проходила мимо лошади, я услышала ее громкий рев. То, что произошло дальше, я запомнила на всю жизнь. Лошадь встала на дыбы, начиная размахивать передними ногами. Я замерла, мое сердце забилось чаще. Мне хотелось верить, что эта лошадь не может причинить мне вред, но будучи маленькой девочкой я не могла понять, как я должна реагировать.

Лошадь сделала шаг вперед, и в этот момент ее копыто, казалось, сотрясало землю. Я почувствовала, как в моей груди заколебалось что-то странное. Внезапно лошадь опустилась вниз и, дотянувшись до меня, слегка ударила по руке, которой я прикрыла голову.

— Изи!

Я слышала голос Адама, который пытался вразумить лошадь, но из-за паники, которая засела в моей голове, не могла разобрать его слова. Только через несколько минут, когда лошадь успокоилась, я убрала руки от головы. Мой локоть был разодран, кровь хлестала в разные стороны, пока по моим щекам текли слезы.

— Вставай, нужно сказать дедушке и ехать в больницу! — Адам поднял меня на ноги, а затем, взяв за руку, повел к выходу.

Мои ноги послушно следовали за ним, но взгляд по-прежнему был прикован к лошади, которая породила во мне новую фобию.

Тем вечером все сходили с ума. Даже мои родители. Только, к сожалению, они делали это не потому, что волновались за мое здоровье. Когда два ребенка прибежали домой в окровавленной одежде, первым, кто бросился нам на встречу, был дядя Феррар. Мои родители с нескрываемым шоком сидели за столе, попивая вино. Мне приложили к руке полотенце, а затем мы сели в машину и поехали в больницу. Мне наложили швы, остановили кровотечение и сказали, чтобы в ближайшие несколько недель я не напрягала руку. Все это время дядя Феррар сидел рядом и крепко держал меня за другую руку, пока мама с папой стояли позади меня и до боли сжимали каждое мое плечо.

Вернувшись домой, меня ждал скандал. С порога я начала плакать, рассказывая, что произошло. Папа ходил по гостиной, проклиная сегодняшний день и меня.

— Ты понимаешь, что сорвала нам очень выгодную сделку?!

Маму же больше волновало порванное платье и то, что верхняя часть грудной клетки была оголена, когда мы прибежали в дом. Не знаю как, но платье порвалось. Вероятно, это случилось когда я упала или когда бежала в дом зацепилась за гвоздь.

— Дорогой, мы можем извлечь из этого выгоду, — спокойным тоном произнесла мама.

— Какую еще выгоду, Арлин?

— Иди к себе, Астрид. С тобой мы разберемся завтра.

Я не стала возражать. Быстро пожелала спокойной ночи и побежала к себе в комнату. На лестнице я встретила дядю Альфреда, он дал мне шоколадку и погладил по щеке. Дядя был не таким, как папа. Дядя был добрым и всегда баловал меня разными вкусностями.

На следующий день тыльные стороны моих ладоней были красными из-за того, что мама полчаса стояла и била меня линейкой. Она всегда заворачивает ее в мокрый бинт, чтобы не осталось никаких следов, кроме красных пятен, которые я всегда списываю на воспаление или аллергию на что-либо. Весь день я просидела в своей комнате, не понимая, почему ко мне нужно применять такую жестокость.

Через два дня я узнала, что именно мама имела в виду.

— Вы хотите восемьдесят процентов прибыли забирать себе?! Это возмутительно! — слышала я голос дяди Феррара на первом этаже нашего дома.

Он пришел еще полчаса назад, но сейчас его тон перешел на крик. Мне стало любопытно, о чем разговаривают взрослые, поэтому я тихонько вышла в коридор и подошла ближе к лестнице, чтобы лучше слышать разговор.

— У тебя нет выбора, Родриго. К счастью, раны Астрид еще не зажили. Если ты не хочешь, чтобы мы пошли в полицию, тебе следует согласится с нашим предложением.

— К счастью не зажили? Вы серьезно? Девочка могла погибнуть!

Тишина. Я ничего не слышала. Неужели я принесла так много проблем?

— Всегда можно родить еще, — услышала я голос мамы.

Что это значит? Что такое родить? Поджала губы, чувствуя странное ощущение внутри себя. Они шантажируют его?… Но это же я виновата! Я! Почему должен страдать невиновный? За спиной я услышала тихий кашель своего дяди.

— Аси, иди сюда, — шепотом подозвал он.

Я встала с корточек и подбежала к мужчине, обхватывая его ногу двумя руками. Снова начала плакать. В последнее время я плакала так много, что у меня началось настоящее раздражение.