Нынешний заведующий штатом не отличался столь воинственным имиджем.

— Хайрем? Извини, что рано. Докладываю: выжил и скоро сможем встретиться. Как самочувствие?

— Да смотрел я трансляцию… Охренеть! — респектабельный во время нашей первой и пока единственной встречи, политик скинул маску полированного комода, сыпал матюгами как ординарный стопроцентный американец, о собственном самочувствии даже не вспомнил, фонтанируя энергетикой вполне здорового человека. — Я офигевал, мать твою, как Спинкс тебя распетушил. Только не говори, что это всё шоу и так задумано.

— Шоу. Но спонтанное. Честно — едва не сдох. Дня за три восстановлюсь и подъеду. Хайрем! Как у нас, ветеранов и столпов Республиканской партии, есть позиции в Нью-Джерси?

Он насторожился.

— А в чём дело?

Объяснил. Поклялся здоровьем бабушки-покойницы, что сдержу до последней запятой все обязательства по рекламе партии на президентских, на губернаторских и вице-губернаторских выборах в Калифорнии, отработаю контракт на Востоке и I’ll be back как тот же Шварценеггер-Терминатор.

— Он повторил эту фразу в «Коммандо».

— Гляди, станет популярнее тебя, займёт твоё место.

— Он и так популярнее… Но в губернаторы… Чёрт! Если киноактёр пролез в президенты, почему и нет. Ладно, поговорим на отвлечённые темы за коктейлем после сеанса. Принстон я тебе сделаю. Сам его выпускник, моя рекомендация что-то да значит. Но не торопись. Твоей девушке не нужно образование первой категории, там сложно учиться. Осмотритесь. В любом случае — помогу.

Уф… Боялся, что поторопился с обещаниями Ольге. Пронесло.

Перед пресс-конференцией Риверс, окончательно взбодрившийся и вошедший в адекват, предупредил: я сам расскажу журналистом про нас. Ёпс, рано журналистам! Ладно, чуть намекну, согласился он. Оставил на душе тревожность, пока сделка лишь чуть намечена, те же Бомба и Дюк — весьма непредсказуемые её участники, лишняя огласка вредна как литр коньяка для младенца.

Нет, он поступил правильно, лишь намекнул, вызвав просто бурю вопросов, на что мы пообещали внести ясность, когда срастётся. Или не срастётся.

Дон и Марвел участия не принимали, что естественно. Их я увидел только на регистрации в аэропорту, держались поодаль. Джимми крутил жопой, не зная к кому примкнуть — ко мне или к ним, я ему подмигнул: пока тихарись и дуй с тренером.

Снова журналисты, на этот раз в аэропорту Лос-Анджелеса, матч со Спинксом точно не был «боем века», оба — ординарные чемпионы, обладатели по одному поясу, бой даже не объединительный, зато по драматичности — захватывающий, победил более молодой, продувший все раунды и вырвавший победу за секунды до финального гонга, не говоря о полёте Марва спиной вперёд к зрителям и его последующем аресте. Я обвёл их глазами, увидел камеру с большими буквами HBO, стоявший рядом с оператором мужчина показал пальцами: ОК, жги. В общем, триумф Цезаря после Испанского похода и возвращения в Рим, продолжавший нас воодушевлять ровно до того момента, как такси привезло нас к дому в Санта-Монике, и мы увидели, во что он превратился.

Машка первая приняла самое правильное решение — зареветь.

Ольга только прошептала: «моя Китти!» и всхлипнула, после чего мы выгрузились из машины.

Вандалы не смогли выломать роллеты, проникнуть в дом или поджечь его, но здорово попортили фасад. Поперёк входной двери чернела надпись «сдохни».

«Мерк» изуродовали полностью — разбили стёкла, фары, проткнули колёса, располосовали салон.

Около места бедствия ошивалась пара зевак-соседей, полицейский нечто усиленно чёркал в блокноте.

— Здравствуйте, офицер.

Он моментом узнал меня.

— Сочувствую, сэр. Надеюсь, машина и дом застрахованы.

— Как полагается. Но небезынтересно узнать, чьих рук дело.

— Уже установили. Соседи видели старый пикап вашего тренера с группой молодых афроамериканцев внутри, к ним уже выехала полиция Лос-Анджелеса.

Вот такое эмоциональное воздействие на неокрепшие умы, надо понимать, оказал телевизионный репортаж из Атлантик-Сити. Марв для них — Бог-отец, Бог-сын и Бог-дух в одном флаконе, еретики хреновы, а белый посмел обидеть их божество. Примитивная реакция, на уровне животных инстинктов, непростительна, но объяснима.

Если у меня раньше шевелились хоть какие-то сентиментальные помыслы не расхерачить это бандитское гнездо вконец и даже выплатить Луису все пять миллионов долга паскудника Дона, чтоб тот как-то сводил концы с концами и продолжать пасти чернокожую шпану, они улетучились. Когда вошли в дом, первым делом набрал телефон бандита в его машине, эдакая мобила восьмидесятых годов.

— Бомба? Я — в Санта-Монике. Угрёбки Дона и Марва испортили мой дом. Обожди, не посылай меня нах, тебе есть до этого дело. Два миллиона у меня для тебя отложены. Миллион двести я намеревался отдать с продажи дома, но команда Дона в очередной раз поднасрала нам обоим. Теперь его не продать без ремонта, да и страховка не всё покроет. Давай так, я даю три восемьсот, он — миллион двести.