Ника и так нам все уши прожужжал: какая для нас честь, что мы учимся в таком первоклассном и современном учебном заведении. А какая, собственно, честь, когда мы учимся здесь с первого класса, когда наша школа у Сретенских ворот считалась самой обыкновенной районной школой. Потом здание признали аварийным, снесли, и за два года на его месте выросла великолепная новая школа, оборудованная по последнему слову техники. Вот после этого она стала жутко престижной. Теперь в нее стремятся пристроить своих детей все жители нашего района. А так как их гораздо больше, чем мест в нашей школе, то вылететь отсюда ничего не стоит. О чем Ника не устает нам напоминать.

В общем, ситуация складывалась критическая. И сколько мы ни ломали головы, никак не могли придумать, как из нее выпутаться. Единственная радость, что на сей раз хоть я ни при чем. И моих родителей вызывать не будут. Это и впрямь редкостная удача. Обычно я попадаю в неприятности вместе со всей компанией. Хорошо, что мы с Агатой не успели тогда подойти к мальчишкам. А то и мы бы обязательно влипли. Конечно, мальчишек жалко. Однако сочувствовать им все-таки легче, чем самой отдуваться за то, чего не делала.

Правда, у Агаты был такой расстроенный вид, будто ее собственных родителей тоже должны вызвать в школу. Это она, конечно, из-за Клима. Да и вообще у нее какое-то чересчур обостренное чувство справедливости.

На последней перемене Сидоров сказал Климу:

— Слушай, Круглый, по-моему, есть единственный способ вывести этих типов с фабрики на чистую воду.

— Какой? — разом оживились Клим и Будка.

— Очень простой, — с важностью продолжал Тимур. Он всегда, как что-нибудь придумает, начинает жутко воображать. — Мы с тобой, Круглый, выясняем адрес фабрики, берем видеокамеру твоего предка...

В этом весь Сидоров. Распоряжается чужими вещами, как своими собственными.

— И едем туда, — продолжал Тимур.

— И что дальше? — не понял Клим.

— Дальше — все проще пареной репы, — развивал свою мысль Сидоров. — Находим цех пирожков и запечатлеваем на видеопленку весь производственный процесс.

— Отлично! — расплылся в широкой улыбке Будченко. — А потом являемся к Макарке В.В. и Нике и кладем им кассету на стол: «Вот! Полюбуйтесь, откуда шпильки».

Я покачала головой:

— Тимурчик, ты что, решил, они специально во все пирожки шпильки подкладывают? Или собираешься поселиться в этом цеху и ждать, пока у какой-нибудь поварихи опять из головы шпилька угодит в тесто? И учти: при этом голова у нее не должна быть покрыта ни платком, ни поварским колпаком. Вероятнее всего, тебе придется там провести пол жизни. И из школы тебя все равно выгонят. За прогулы.

Как он на меня посмотрел! Вы бы только видели этот взгляд! Полный ярости и затаенной ненависти. Я испугалась, что он мне как следует двинет, и даже на всякий случай немного попятилась. Но Сидоров лишь процедил сквозь зубы:

— Ну, конечно, Адаскина, твоих-то родителей в школу не вызывают.

— Знаешь, Тимка, Зойка ведь права, — с грустью изрек Клим. — Полный бесполезняк. Если, конечно, случайно не повезет, но это вряд ли. А идти туда, чтобы заснять процесс изготовления нормальных пирожков, нам нет никакого смысла.

— Тогда придумывайте сами, — с таким видом изрек Сидоров, будто у него и впрямь родился замечательный план, а мы отвергли его просто по чистой тупости своих мозгов.

Он никогда не признает свои ошибки. Тоже мне, Джордано Бруно без костра. Послушать его, так он, Тимка, — гений. Удивляюсь, как только ему еще Нобелевскую премию не дали.

— Да-a, Тимка, с видеокамерой ты, конечно, загнул, — в простоте душевной произнес Будка.

Сидоров с ходу начал орать, что он, по крайней мере, пытается найти выход из положения, а вот остальные просто стоят и ждут у моря погоды, хотя ясно, что справедливость сама собой не восстановится.

— Ничего подобного! — В голосе Будки послышалась обида. — Я, например, пока ты тут разорялся, придумал, как улучшить твой план.

Мы все на него уставились. Не знаю уж, что собирались услышать от Митьки остальные, но лично моих ожиданий он не обманул. Ибо предложил полный бред:

— Давайте сперва проникнем на эту фабрику и сами насыпем в тесто шпилек. А уже после можно запечатлеть на камеру процесс изготовления пирожков.

— Но это же будет подлог! — воскликнула Агата.

— Подлог? — возмущенно взвыл Митька. — Ни фига себе у тебя получается! Значит, когда они сами шпильки в пирожки подсовывают, а меня обвиняют — это нормально. А когда я хочу восстановить справедливость, то это подлог?

— Спокуха, Будка, — вмешался Клим. — Даже если мы оставим в стороне моральную сторону вопроса, все равно никого из нас в цех наверняка не пропустят. Да еще со шпильками.