В общем, дела шли хорошо, но хрен его знает куда… И посмеивались мы с Сиренко над дуростью наших фискальных инстанций напрасно и преждевременно, как выяснилось впоследствии. Но пока же, пребывая в настроении безмятежном и праздном, я, отложив на время поездку в Латвию, решил навестить город Баку. Повод к такому визиту был следующий. Один из моих приятелей — некто Вася Анисимов, попросил заехать к нему домой по безотлагательному, как он сказал, делу. Вася был человеком цельным, суровым, деловым и ухватистым. В ту пору личность его отличалась известностью исключительно в узких кругах, он занимал должность директора Росхосторга, сидел на различном дефиците и очень неплохо себя чувствовал, обрастая десятками связей среди себе подобных воротил. Но что эта должность в сравнении с теми позициями, которые судьба сулила ему в дальнейшем! Впрочем, позиции были завоеваны им благодаря волчьей хватке, холодному расчетливому уму, широте мышления и неукротимому стремлению не к сытенькой жизни рвача и кусочника, а к бытию миллиардера, сильного мира сего. Кем он, в итоге, и стал. Расплатившись жизнью дочери, которую убили бандиты, подосланные конкурентами. Хорошо и близко Васю зная, на месте этих бандитов оказаться я бы пожелал только им подобным. На суде над ними Вася присутствовал. Сидел молча, с окаменевшим бесстрастным лицом. И цена этого хладнокровного бесстрастия для убийц была страшной. Озвученный им официальный приговор был глубоко второстепенен…

Тогда олигарх Анисимов с характером высеченного из гранита тирана, еще жил не на вилле в Нью-Джерси, а в московской «трешке», пускай обставленной дефицитной кожаной мебелью и гарнитурами из дерева благородных пород, дом его был полон гостей — как правило, людей деловых и чиновных, и в этой квартире состоялось мое знакомство с неким Исмаилом Кязимовым, представившимся мне, как Изик, по-простому.

Изик был обозначен Васей, как прокурор Каспийского моря. Официально его должность именовалась «прокурор транспортно-водной прокуратуры», что, в общем, сути Васиного представления не противоречило.

Пока я раздевался в прихожей, Василий кратко и негромко разъяснил мне суть знакомства с Изиком: у того была незаконно уволена с работы жена, надо восстановить справедливость, а, поскольку я связан с «Человеком и законом», можно этот рычаг с успехом использовать. Тем более, каждый день в редакцию поступали мешки писем с жалобами граждан на ту или иную социальную несправедливость, и каждое письмо, за исключением редчайших, отправлялось по тем или иным инстанциям для принятия мер. Хотя насчет мер — это вряд ли. Но для отписок — наверняка. Некоторые граждане предлагали редакции для печати материалы собственной выпечки, где, как правило, диарея графомании замешивалась на кретинизме авторской личности, но на этот счет у редакторов существовали загодя заготовленные бланки. На бланках имелся следующий текст:

«Уважаемый тов.______________!

К сожалению, предоставленный Вами материал редакцию не заинтересовал. Дальнейших Вам творческих успехов!»

В прочерке проставлялась вручную фамилия отправителя, и на том дело считалось сделанным. Никто из редакторов, естественно, эту муру не читал, достаточно было пробежать глазами по двум строкам, чтобы уяснить бредовость корявого текста, но однажды случился казус: один тип в своем послании сообщил, что, дескать, его сосед с нижнего этажа мастерит самодельную бомбу для подрыва аварийного дома с целью его расселения по новостройкам, но когда получил ответ о незаинтересованности в материале, накропал на журнал жалобу в ЦК. Поднялась шумиха, дело передали в МВД, а редактору влепили выговорешник. Правда, устный и со смешками, ибо, как выяснилось, писал донос шизофреник со стажем и медкартой.

Вернемся в прихожую Васи. Я задал резонный вопрос: а зачем мне это надо? Я — писатель, публицистикой занимаюсь со стоном в душе, ибо это чуждый мне жанр; в разборе кляуз не копаюсь; тут нужен прожженный журналюга, способный поработать киллером от печати на конкретный заказ. Таких борзописцев я знаю, могу дать контакты.

— Нет, — качнул головой Вася. — Во-первых, Изик мне нужен. И нужно, чтобы помощь ему оказал свой человек. Которому верю я. Во-вторых: его жену уволили не с должности уборщицы в районной поликлинике. Она была заместителем начальника Четвертого правительственного управления Минздрава Азербайджана. И уволил ее министр, посадив в ее кресло свою любовницу. Там столкнулись серьезные силы… И, в-третьих, — продолжил он своим низким внушительным голосом, — Изик — о-очень благодарный человек, и за размером его благодарности я прослежу лично. Все, пошли знакомиться, да и коньяк прокисает, и крабы с икрой черствеют… Кстати, с икрой ты теперь проблем, как мне кажется, испытывать не будешь…

Через минуту я пожимал длань прокурора Изика. Это был человек лет сорока, с приятным открытым лицом, густой опушкой вьющихся седоватых волос, с тяжелой волевой челюстью и темно-коричневыми от курева зубами, кандидатами на скорое их, благодаря куреву, удаление.

Изик повторно обрисовал мне ситуацию, сказав, что непременно жаждет восстановить попранную справедливость в отношении его незаконно уволенной супруги, и сопутствующие делу восстановления финансовые траты его не остановят в своих разумных пределах.

— У разума нет пределов, — заметил я, одновременно постигая всю сложность поставленной задачи. Взять в оборот министра республики, наверняка поддерживаемого могущественными кланами местной партийно-административной мафии? Тут сломать себе шею можно было уже на первом шаге к такой афере.

— У меня целая папка компромата на него, — продолжал между тем Изик. — Махинации с валютными закупками, спекуляция лекарствами, увод налево материалов со строительства больниц…

Я слушал, понимая, что сейчас мне предлагался в качестве задания незамысловатый журналистский рэкет. Как правило, перед чиновником того или иного уровня выкладывались материалы, желательно собранные на основе официальной жалобы или кляузы, а дальше дело заканчивалось банальной взяткой и отпиской истцу о несостоятельности его претензий. Мастеров этого жанра я знал, работали они под крышей сатирического журнала «Крокодил» и сдать им эту тему за бессовестные комиссионные я мог бы хоть завтра. Единственное: возьмутся они? Слишком крупная и опасная фигура для лобового нападения. Это тебе не проворовавшийся торгаш или директор швейной фабрики…

С другой стороны, специальный корреспондент центральной партийной печати — фигура более значимая, чем любой надзирающий придира, или же ревизор. Результаты любых проверок можно сгладить, обратиться к прикормленным покровителям, запрятать делишки по бюрократическим сусекам, где они благополучно сгниют в пыли и паутине, а вот фельетон в «Крокодиле», или даже в том же «Человеке и законе» — это выстрел, разящий наповал. От него не спасают ни знакомства, ни задаренное начальство. Расправа и ее результаты тут же берутся на контроль ЦК. И, как правило, оттуда же спускается обязательный к исполнению убийственный вердикт. Тараканы способны выжить после ядерного взрыва, но погибают от удара газетой. Это доказывает, насколько опасны и эффективны современные СМИ. В расшифровке — средства манипулирования идиотами.