Итак. Мне, в наших тупиках многотрудной жизни, как выход из тупиков, нужен Вася с его связями и возможностями, Васе нужен Изик — подозреваю, как благодарный и надежный приобретатель благ из «Росхозторга» и, одновременно, поставщик подпольной икорно-балыковой продукции, Изику нужен я со своими дружбанами в правоохранительных ведомствах и в печати. То есть, рэкетир в законе.

Хороша компашка: прокурор, хозяйственник и журналист на доверии. За обсуждением вроде бы невинного вопроса о гражданско-правовых отношениях, но над обсуждением этим висит в пелене табачного дыма сигарет «Мальборо» — тогда еще настоящих, качественных, каких уже и в Америке не найти, флер уголовного сговора. Где же ты, стерильная коммунистическая мораль, одухотворяющая наши партбилеты — путевки в жизнь? То есть, в сытое существование, не отягощенное недостатками дефицитных товаров и бытовых удобств. Противненько, но это колея. Слева и справа за ее пределами — обочина в виде болота сирого существования.

Мне откровенно не хотелось ввязываться в эту сомнительную историю с неясной и весьма скользкой перспективой. Но бес авантюризма нашептывал: рискни! Ничего не обещай, съезди в этот Азербайджан, развейся, посмотри, что к чему на месте, новые впечатления, море… Икра, наконец… Да и вообще в старании обойти стороной вероятные неприятности, можно пройти мимо всех удовольствий!

Что ж. Лучший способ избавиться от соблазна — это поддаться ему.

— В общем так, — произнес я делово. — Самодеятельность тут не проходит. Мне нужно официальное заявление от потерпевшей, оно регистрируется в отделе писем «Человека и закона», отписывается в отдел, далее отдел поручает дело мне… Потом — виза главного, приказ о командировке…

Вторым планом сознания я отчетливо уяснял, что никогда, ни при каких обстоятельствах статейка о министре и его злоупотреблениях ни в каких СМИ не озвучится, и, поведай я о цели своей командировки Сиренко, тот посмотрит на меня, как на слетевшего с катушек идиота. Министрами просто так не становятся. В эти кресла их усаживает чья-то могущественная рука. И, кто знает, не ставленник ли этот парень того же Алиева — хозяина республики, члена Политбюро, способного растереть любого главного редактора, посягнувшего на карьеру его протеже, мановением мизинца.

Но, вот удивительно! Все отчего-то верят в волшебную силу печати, способную восстановить социалистическую законность! И разносторонне прожженный прокурор Изик тоже! Вероятно, в нее верит даже периферийный министр от медицины.

Как мне говорил тот же многоопытный корреспондент-«крокодилец», у нас все прижимы начальственных жуликов хотя и на «на понтах», но «понты» срабатывают стабильно, и, пусть дело не дойдет до печати, главное, чтобы оно дошло до конверта… Ранее корреспондент служил в Первом Главном управлении КГБ, то бишь в разведке, откуда был уволен за присвоение средств, предназначенных агентуре, и ныне подвизался на журналистской ниве, пописывая фельетончики и аккуратно рэкетируя мазуриков на хозяйственных должностях. Свое увольнение из КГБ несведущей публике он объяснял внезапно развившейся у него астмой. Со мной же, прекрасно осведомленным о его рухнувшей карьере, он был относительно искренен, и как-то, на одной из редакционных пьянок, а в «Крокодиле» они проходили едва ли не каждодневно, объяснил мне основное правило работы с «терпилами», то бишь тактику вымогательства:

— Главное в процессах доения и рэкета — это нежность и убедительность…

Смутно, но я подозревал, что из кадров разведки мой визави исключен не был, а переведен в категорию «подкрышников», так в Конторе именовались офицеры, внедренные в различные гражданские организации. «Интеркосмос», где подвизался я, тоже не был исключением. Минусом для «подкрышника» были слабые карьерные перспективы и вечная должность «опера», плюсом — получение в те времена двух зарплат: от секретного ведомства и от учреждения прикрытия. Каждый «подкрышник» мог мнить себя Штирлицем, тот тоже работал на две ставки. В фильм же так и напрашивался комментарий: проезжая по Берлину на своем «Мерседесе», Штирлиц еще не знал, что ему, как герою войны, в СССР дадут право без очереди приобрести «Запорожец».

Подписывая мне командировку в Азербайджан, Сиренко лениво поинтересовался:

— Погулять, или реальная тема?

— Реальная. О браконьерстве на Каспии и борьбе с ним.

— Ага. Рыбки привези.

— Само собой. Там еще попутный вопрос: незаконное увольнение врача.

Сигнал поступил от местной прокуратуры.

— А что ж они сами не разберутся?

— Разбираются. Но, говорят, прецедент может представлять интерес для печати.

— Понятно. Тебя нанимают. И не помаргивай невинными глазками. Не надо любить мне мозги… Ты там только поосторожнее с этой мафией. Каспий глубокий…

Вот, зараза номенклатурная! Просчитал меня, как таблицу умножения! Но не посвятить его в ситуацию по заявлению о незаконном увольнении тоже нельзя: если возникнут вопросы о правомерности моей инициативы, есть чем оправдаться: хоть хилое, но алиби, загодя подстеленная соломка…

Следующим утром поехал в аэропорт, где в зале ожидания на рейс увидел сиротливо сидевшего в пластиковом аэрофлотовском креслице Володю Амлинского. Вот так встреча!

— Куда летим, Владимир Ильич?

— В Баку.

— Значит, нам по пути!

— Нам всегда было по пути.

— Все преподаете в Литинституте? Как студенты? Есть толковые?

— Как обычно, — в голосе его прозвучало усталое раздражение. — Один-два на весь курс. Остальные — получатели дипломов. Себя вспомни: из вашего выпуска состоявшиеся писатели — ты и Олег Корабельников.

— Ну, тем не менее, люди получают образование, устраиваются редакторами, литсотрудниками… Не всем быть ферзями, пешки тоже нужны.