Первое, что я увидела — светлый, испещрённый трещинами потолок. Второе — ледяной, пронизывающий взгляд Алакая, заставивший меня подпрыгнуть от неожиданности на койке.

Когда Ше’ру увидел страх, промелькнувший во мне, его взгляд немного смягчился.

— Очнулась? — ко мне тут же подлетела розовощёкая целительница, одетая в простую одежду. Её пояс стягивал широкий ремень, на котором висели разные мешочки с травами, бинтами и скляночками. — Дай-ка я тебя осмотрю получше!

Женщина взяла меня за подбородок и вгляделась в глаза, после пощупала шею, приложила руку ко лбу и цокнула. Не успела я и пискнуть, как она выудила из мешочка склянку и влила её содержимое мне в рот.

Жидкость обожгла гортань, и я закашлялась. Целительница шепнула что-то молчаливому Алакаю и удалилась, оставив меня наедине с Ше’ру. Вспомнив о брате и о событиях ночи, я попыталась вскочить, но сильные руки меня тут же прижали обратно к койке.

— Куда собралась? — поинтересовался Ше’ру привычным спокойным тоном.

— К бр-бх-ат-ту… — просипела я, с ужасом осознав, что мой голос совсем сел.

— К нему нельзя. В отличие от тебя он всё ещё под действием сонной настойки. Но Феяз его лечит и будь спокойна — с ним всё будет в порядке.

Да плевать мне на все эти запреты и Феяз!!! Мне надо увидеть Ромуса!!

Я пыталась извернуться и выскользнуть, но хватка Алакая была железной. Он спокойно наблюдал за моими тщетными попытками, щекоча своими белыми волосами мне нос.

— Неугомонная, — изрёк Ше’ру, что-то прочитав на моём лице.

— Пуст-тхи! Пуст-тхи, Алак-хай!!

Я попыталась куснуть его за руку, пнуть, да что угодно, лишь бы выпустил. Но мужчина был словно скала, которую невозможно ни разбить, ни отодвинуть.

— Не называй меня полным именем. Не люблю, — неожиданно сменил тему Алакай.

А потом убрал руки с моих запястий и я, продолжая брыкаться, по инерции начала падать с койки. И лишь то, что в последний момент меня подхватил на руки Ше’ру, я не расшибла себе голову о мраморный пол.

Оказавшись на руках Кая, я ойкнула, тут же затихнув от шока. Его невозмутимые глаза оказались слишком близко. Дыхание опалило мои щёки.

Я глупо уставилась на него, не понимая — да почему он, Некмет его раздери, такой непоколебимый?!

— Что, язык проглотила? — белая бровь Кая изогнулась.

Камешек, свисающий на веревке с его шеи, качнулся, когда Ше’ру плавно опустил меня обратно на койку. Будто я весила не тяжелее его меча! Правда, как мне показалось, меч он не держал так бережно, как меня.

— Успокойся, Ребекка. Здесь ты и твой брат в безопасности. Тебе не нужно сейчас предпринимать действия, от которых ты потом пожалеешь.

Я надула губы, складывая руки на груди и садясь на лекарской койке.

Ненавижу лечебницы! Фу! С детства их ненавидела — с тех самых пор, как на подобной койке скончался мой близкий друг.

Алакай вновь сел на край койки, стоящей рядом с моей. И задумчиво покрутил в руках свой амулет на верёвке.

— Я рад, что достучался до тебя. Потому что мне надо задать парочку вопросов.

Фраза Кая тут же вернула меня в реальность, когда я снова опустилась в пучину мыслей о том, успею ли я добежать до комнаты, откуда выскользнула Феяз или нет. Я видела там макушку Ромуса и теперь знала, что его поместили в отдельную лекарскую комнату.

Зачем? Насколько серьёзна его травма?

— Двое кадетов получили свой выговор за попытку нападения на вас с братом после комендантского часа.

Выговор?! Попытка нападения?! Да они чуть не прикончили Ромуса!!

Так, стоп.

Двое? А как же Балар?

Выходит, он ушёл безнаказанным? Он почти добил меня!!

— Выговор за покушение?! — мой голос всё ещё оставался сиплым, а вскрик полоснул по горлу, вызвав першение.

Кажется, все мои вопросы и эмоции были прописаны у меня на лице, когда я выпалила своё негодование. Потому что Кай тут же стал ещё серьёзнее, тут же напомнив мне о том, с кем я разговариваю.

— Ты и Ромус вышли сами в этот коридор, тоже нарушив комендантский час, — сухо ответил Кай. Мимо нас прошла Феяз, улыбнувшись мне и оставив нас совершенно одних в пустой лечебнице. — К тому же, здесь не академия благородных девиц, а Лармар. Здесь жестокие правила. И я тебя о них предупреждал.

— Но блондинка была женщиной и вроде ей нормально здесь живётся! — вставила своё я, не сдержавшись.

Чего-чего, а угрызений совести я не чувствовала. Лишь вину за то, что из-за меня пострадал Ромус.