Ещё пять минут спустя выяснилось, что он умеет не только говорить на двух иностранных языках, чинить артефакты и изобретать жутко уникальные изобретения, но ещё и прекрасно поёт, играет на десятке музыкальных инструментов и занимает призовые места в скачках на эльгах. В общем, вот такой гений, всё-то он умеет, кроме как от меня отвязаться.

Я чувствовала себя адмиралом военного флота Афганистана. Вроде и при статусе, но если разобраться…

Когда принесли еду, я уже готова была запустить тарелкой в не представившегося гения, но побоялась, что он лишь спокойно перехватит тарелку, соскребёт подливу с лица и похвалит за меткость. Такого я бы точно не вынесла. Запихнув в себя несколько кусков тушёной рыбы, оглядела собравшуюся толпу.

Что же с ними делать?!

Хм.

Раз уж я — мартышка в зоопарке, надо брать деньги за вход.

— Коры, вы любите литературу? — спросила я, обращаясь ко всем и ни к кому конкретно.

Оказалось, что собравшиеся коры литературу просто обожали, причём двое даже чуть не подрались, выясняя, кто обожает её сильнее.

— Тогда слушайте.

Открыла первую страницу книги и начала читать. Помню, когда сёстры были совсем маленькими, я по часу в день читала им перед сном и жутко гордилась, что уже умела складывать буквы в слова, а когда мама «нехотя уступила» мне эту вечернюю обязанность, была на десятом небе от счастья. Мама всегда умела повернуть ситуацию так, что мы с сёстрами аж ссорились за право пылесосить, как взрослые, или мыть посуду. О, вот по поводу последней целые соревнования устраивали — кто помоет чище. А мама была у нас судьёй и экспертом. Когда лет в двенадцать до меня дошла истинная подоплёка этого состязания, я даже плакала от обиды, что мама нас троих настолько технично развела. Но сёстрам не сказала, и они ещё несколько месяцев упивались тем, что я сошла с дистанции и больше в кухонных баталиях за звание лучшей посудомойки семьи не участвовала.

В общем, я решила, что немного почитаю вилерианцам бесплатно, а потом начну собирать пожертвования на новую книжку и усовершенствованные голосовые связки. Так ведь обычно делают все эти интернет-побирушки?

Прочитав две довольно внушительные по размеру главы, захлопнула книгу и объявила:

— Продолжение завтра. А теперь расступитесь, пожалуйста, я пойду спать.

Я уверенной баржой прошла по морю восхищённых взглядов и скрылась за горизонтом двери. Сделала мысленную пометку: чтение вслух вполне может приносить деньги. Особенно если не просто читать, а рассказывать наши сказки, которых тут никто отродясь не слышал. Вот тебе и способ заработка. Зачем становиться проституткой, если достаточно включить радио «Елизавета Петровна» и вещать для всех желающих?

Вернулась к себе и легла пораньше, чтобы завтра первым делом отправиться в местную библиотеку.

Как назло, снилась мне не парящая в облаке кровать, а какой-то невнятный муторный триллер со мной в роли главной жертвы то ли маньяка, то ли психического расстройства. Ау, подсознание, в чём проблема? Почему нельзя сделать человеку приятное и дать хороший сон, если в жизни какой-то мрак творится? Почему обязательно надо ещё кошмарчиком полирнуть сверху эту невыносимую действительность, чтоб ярче сияла? А ведь когда всё хорошо, можно и без счастливых снов обойтись. Зато они необходимы как воздух, если дело швах. Но, естественно, так система не работает.

Если сбоит, то по всем фронтам. Если может стать хуже, то непременно становится. Если ситуация способна перейти из разряда неприятной в катастрофическую, то она, гадина такая, непременно этой способностью воспользуется. Единственное, что можно противопоставить распадающемуся на куски миру, — это воля. Нащупать в себе тот стержень, который есть в каждом. Восхититься собой за то, что он не сломан. Или, будем честными, сломан хотя бы не до конца. И восхищаться собой каждый день просто за то, что есть силы его встретить. Что встаёшь с постели. Что находишь повод улыбнуться хотя бы иногда.

Нужно быть сильной. Только тогда мир однажды устанет рассыпаться на части вокруг тебя и уйдёт пробовать на прочность чей-то ещё стержень. Только тогда. Но до этого момента необходимо ещё дожить. Додышать. Дотерпеть. Довыдержать.

Утром я поднялась с постели злой и решительной.

Я не просила тащить меня в эту Вилерию. И вилерадой не просила заражать. И уж точно не просила оставлять потом с этими проблемами одну. И да, «Воздушный путь» двумя тысячами пенингов не отделается. И несостоявшаяся свекровь милосердным прощением не отделается. И Мейер не отделается. Хотя что именно с ним делать, я пока и сама слабо представляла. Примерно такое же чувство было, когда Фрося в три года нарисовала меня на обоях в красивом розовом платье с сердечком в руках. С одной стороны, с любовью нарисовано. С другой — на обоях, да ещё и помадой. Вот я и стояла, не зная, ругаться, гордиться или смеяться.

Одевшись, хотела дойти до ресторации, чтобы позавтракать, и неожиданно заметила в вестибюле вчерашнюю собеседницу. Кона Ваендис сидела в одном из шикарных кресел, закинув ногу на ногу. Насыщенный цвет бархатного пурпурного платья подчёркивал белизну видневшейся в высоком разрезе ноги. По гладкой холёной коже стекали в глубокий вырез платья мужские взгляды, до которых куртизанке не было никакого дела, как и до весеннего холода.

— Ах, Лиза! — вкрадчиво улыбнулась она, заметив меня. — Я так рада тебя видеть. Ты могла бы уделить мне несколько минут?

— Доброго утра, — поздоровалась я. — Что-то случилось?

— И нет, и да, — повела она плечами, плавно поднимаясь с кресла. — Знаешь, после нашего вчерашнего разговора у меня осталось неприятное послевкусие. Кажется, я отобрала у тебя надежду и совсем ничего не дала взамен. Пойдём, в зале ресторана пока совсем пусто, там мы сможем поболтать.

Поколебавшись, я кивнула и направилась следом за незваной гостьей. Пусть разговор несколько рушил мои планы, но день только начался, а время на завтрак тратить всё равно придётся. Сделав заказ, я посмотрела на собеседницу.