Айлин уснула не сразу, вначале проверила каждого пациента. Все мужчины спали, пусть и под действием снотворного. Троих потенциально заражённых привязали специальными ремнями.

Девушке снилась ферма родителей. Мален сидел с ней на крыльце старого дома, пил ароматный бульон из большой кружки и слушал рассказы о детстве. Она проснулась на том моменте, где мужчина ласково погладил Айлин по щеке, прежде чем накрыть губы нежным поцелуем. Выкрутасы воображения несколько смутили целительницу, однако присутствие в палате пациентов не располагало к глубокому самоанализу. Пригладив волосы, Айлин решила сделать обход. В первую очередь её интересовал пострадавший с мутными глазами. Он ещё не очнулся, но зрачок был в порядке. Ничего подозрительного или необычного, мутная плёнка почти исчезла, подтвердив подозрения о воздействии какого-то вещества…

«Хорошо, что этот парень выживет», — подумала Лин, проверяя общее состояние больного. Бред закончился, он мирно спал, никак не реагируя на её прикосновения. Вторым был бедолага с уцелевшей половиной лица. Пряце хорошо постарался, хотя заплатки из кожи смотрелись пугающе. Но челюсть не зияла голыми костями. У него сохранялся небольшой жар, но дыхание было ровное и глубокое, а раны без признаков сильного воспаления. Лин записала данные в карту, висевшую возле койки.

«Возможно, и этот выживет. И будет нести клеймо храбрости и жертвенности, как это делает Михаил», — подумала целительница. Следующим в очереди оказался незнакомый ей пациент. Видимо, поступил, когда она занималась своим пострадавшим. Юный, лет шестнадцати, не старше. Айлин уже собиралась измерить патрульному температуру, когда мальчишка открыл глаза.

Лин отшатнулась. Ей стало ясно, о чём говорил старый лекарь, спутать это сияние с чем-то иным было невозможно. Карие глаза парня светились зеленовато-рыжим огнём.

«Надо позвать Пряце. Или Анжена. Они знают, как поступать в таких ситуациях. Заражённые мертвы, а значит, передо мной уже не человек. Ведь так?» — мысли взметнулись, закружились, не поддаваясь её воле. Айлин поняла, что не сможет, не сумеет сделать то, что вменялось в обязанности лекаря.

— Не кричите, умоляю! Они убьют меня, как всех остальных! Пожалуйста, я хочу уйти отсюда, — Айлин вздрогнула. Ломкий юношеский голос, и столько страха в нём и отчаяния.

— Закрой глаза, — она должна покончить с тварью внутри этого тела? Или сделать вид, что ничего не знает, оставить страшное открытие наставнику? В полисе никто не рассказал, что бывает вот так. Когда не понимаешь, этично ли поступаешь, не нарушаешь ли клятву целителя.

Захватчик подчинился. Девушка выдохнула, прячась в иллюзии нормальности. Представляя, будто ей просто показалось.

— Вы сейчас убьёте меня? Церриане всегда уничтожают незнакомое. Видят угрозу в том, что неспособны осмыслить.

— Они делали это раньше, прекрасно справятся и теперь. Здесь наш дом, а вы — враги.

— Кто сказал? Многие поколения мы стремимся показать вашему виду пользу знаний, которыми обладаем. Но вы отвергаете саму идею существования иной разумной жизни. Снова и снова уничтожаете всё на своём пути. Мир, друг друга, моих собратьев. Разве это справедливо?

«Он похож на Малена или иной?» — задумалась Айлин, привычно измеряя пульс, слушая тоны сердца. Так было легче для её совести.

— Вряд ли парень, которому сожгли лицо, согласится с тобой. Кислота, разъедающая кожу, мало похожа на дружеское проявление. Защитить людей от уничтожения — вот долг, который необходимо исполнить.

— Создашь цепочку жестокости? — голос заражённого изменился. В нём появились интонации кого-то опытного, хитрого, поднаторевшего в манипуляциях.

— Нет, выполню долг, — она была полна решимости, оставляя этого пациента и перемещаясь к следующему.

— Откуда ты знаешь, что не ошибаешься? — новый голос, раздался с койки, где лежал самый первый пострадавший. Лин вновь вздрогнула: когда-то у него были голубые глаза, теперь они стали ярче и выразительнее. На груди не осталось даже шрамов. Пряце оказался прав: у заражённых неестественно высокая регенерация.

— Подслушивать нехорошо. Или у вас общий мозг и теперь вы начнёте по очереди убеждать меня? — Уточнила Айлин. Она боялась, что существа обладают способностью к внушению. И не хотела оказаться той, кто освободит врагов. Девушка прислушалась к себе, но влияния не почувствовала. Кроме небольшой усталости, в остальном мозг работал чётко.

— Это у вас одно сознание на всех, кто-то сказал, что мы зло, и вы поверили, — целительница внимательно посмотрела на мужчину, невольно вспомнив Евгения Киреева, заглянувшего в разлом. Сквозь сияние глаз глядел кто-то живой, древний и злой.

— Вчера ночью я помогала спасать этого мужчину, а теперь его нет. Не похоже на дружелюбие.

— Он страдал, был одинок. Я помню человеческую жизнь, каждый день. В нём не было ничего, за что стоило бороться. Я благодарен за жертву, которую человек принёс, позволив телу обрести нового владельца. Того, кто будет ценить возможность чувствовать многообразие этого мира.

Айлин подошла к своему второму вчерашнему пациенту. Он не спал. Смотрел на неё ясным взглядом и молчал.

«Какое облегчение», — целительница ободряюще улыбнулась мужчине.