Шрифт:
— Ыть-ать! — клацнул зубами кхазад.
Наверное, хотел сказать их неизменное «ай-ой».
— Значит, повторяю: кто послал, как заморозили это все, как разморозить? — я почесал когтями бороду и содрогнулся: действительно — острые!
— Меня зовут Курт Бляйбенхаус, и мы правда наемники, герр Тойфель… — почему он решил именовать меня «чертом» я уточнять не стал. — Заказ мне передал Гопак из мозырских Скоморохов. Сам брать на себя это дело не хотел — сильно кривился, не по душе ему было, точно говорю. Но деньги предложил хорошие, а нам деньги очень как нужны, мы заказ завалили на тварь одну хтоническую, там такая тварь что… У-у-у, какая тварь! Дер охрен, дер рюссел, то бишь… дер хобот, дер шлеп, дер шлеп, дер шлеп!
Похоже, мое присутствие действовало на него бодряще, он даже почти не клацал зубами, и не пытался дергать полуотгрызенной ногой. Крепкий народ — кхазады! Я ему культю прижег, а он вон — не отчаивается… С другой стороны, в здешнем мире, при тутошних технологиях и возможностях магической медицины отгрызенная нога — отнюдь не приговор!
— Итак, с первым определились — некто Гопак из Мозыря. На тварь где охотились? — я решил малость сбить его с толку.
— Так это… Сан-Себастьян, герр Тойфель! Дрянной городишко, на Черноморском побережье! И Хтонь там премерзкая, не как в обычной хтони — три-пять видов монстров, а исключи-и-ительное разно-о-образие! И этот, который дер хобот!
— Что за артефакты у вас имелись? — поторопил его я.
— Жезлы Боли, этот живчик… То бишь — сосед ваш, он правильно сказал. Контрабанда из Магнитки. Знатная штука, почти безотказная! И служебный парализатор, оттуда же…
— Это коробочка эта? — я мотнул головой в сторону стола, где стояла шкатулочка и лежали жезлы — все четыре штуки.
— Коробочка! — Курт Бляйбенхаус фыркнул и усы у него взметнулись вверх. — Коробочка? Дорогущая штукенция! Артефакт шедеврального уровня! Такая за пределами Магнитки только у меня и у…
Тут гном клацнул зубами, а я усмехнулся: все-таки трепался он будь здоров, отходняк — он такой!
— Разморозить как?
— Кольцо! — он пошевелил бровями. — Кольцо у меня на руке. На правой. На безымянном пальце. Касаешься парализованного — и все, пробуждение гарантированно. Ну всё, я все сказал! Берите кольцо, вызывайте легавых герр Тойфель…
Конечно, я первым делом обошел стул с этим Бляйбеном, и стянул кольцо с его пальца! И не почувствовал — увидел, как оно резко краснеет, как будто раскаляясь, и воздух вокруг ювелирного дрожит, как будто от сильного жара.
— Скотина ты, — сказал я, и, не придумав ничего получше, тут же положил кольцо ему на макушку.
— А-А-А-А-А!!! — вопль кхазада был страшен.
Раскаленное украшение проплавило ему череп и ушло куда-то внутрь головы. Курт затих навсегда. Мерзость, как есть — мерзость! Но я предлагал ему честный размен. Шанс на жизнь в обмен на правдивую информацию… Он решил рискнуть — и просчитался. Теперь еще Гопака это искать-проверять…
А кольцо я нашел. Второе — на левой руке. И узор на нем совпадал с узором на шкатулке, так что — должно было сработать. Но перед этим… Перед этим я должен был позвонить Прутковой, и при этом найти подходящие слова, чтобы меня сходу не упаковали опричники. Раздумывая над нужным тоном и формулировками, я запихал и Курта Бляйбен-что-то-там в мусорные пакеты, и, пыхтя, затащил его в ванную, уложив сверху на подельников, и тщательно умылся под краном, над раковиной Это не очень-то помогло мне привести себя в порядок, но несколько успокоило. Теперь можно было и звонить!
— Здравствуйте, Наталья Кузьминична, — сказал я, когда в трубке раздался хриплый матерок Прутковой. — Тут сложилась странная ситуация…
— О, черт, Пепеляев…
— Я сейчас нахожусь в ванной комнате моего соседа по лестничной клетке — Жени Зборовского. Отличный семьянин, талантливый журналист, хороший человек и вообще — кандидат в депутаты земского собрания Вышемира. И тут рядом со мной присутствуют четыре трупа кхазадов, сложенные в мусорные мешки, и также, в свою очередь, сложенные горкой…
— Что-о-о-о?
— А на кухне лежит четыре Жезла Боли, контрабандно вывезенные из Магнитогорска. И артефакт шедеврального уровня, какая-то коробочка с письменами на крышечке. Она повергла в состоянии забытья целый подъезд четырехэтажки, на час, не меньше. Как думаете, что мне с этим теперь делать? — задал риторический вопрос я.
Задаешь риторические вопросы — получаешь риторические ответы. Конечно, Пруткова откликнулась очень грубо, но на цензурный язык ее спич можно было перевести так:
— Снять штаны и бегать, Пепеляев, ты, чертова заноза в заднице!
Глава 17
Пассионарии
Сверху, из свинцовых туч, моросило. Мы стояли под крыльцом и смотрели на суетящихся земских ярыжек, которые творили свои ярыжные дела в подъезде, проводили осмотр и фотографирование места преступления, опрос свидетелей и все такое прочее, жутко важное и жутко сыскное. Маг-криминалист, незаметный и скучный человек в сером сюртуке и круглых очках, уже закончил с экспертизой, вышел из подъезда, сел в служебную машину на переднее сидение, раскрыл свой чемоданчик и теперь ел что-то из контейнера-ссобойки.