Наталья Кузьминична нажала на кнопку отбоя и повернулась ко мне:

— Это я в Управление социальными объедками… Тьфу, пропасть — социальными объектами, звонила. Теперь мне придется с Акакиевичем на свидание идти, ужас какой! Ну, потерплю ради деток, ладно. Не ты один у нас рыцарь печального образа! Но с тебя — полторы тысячи. Хочешь творить добро — твори, но деньги — вперед! — увидев мою довольную физиономию, она констатировала: — Точно, контуженный. Нет, оно понятно — сосед, друг-товарищ, его жена и дети… Но ты ведь ему про то, что из своего кармана монеты выложишь — не скажешь?

— Подождите тут, я мигом метнусь, сейчас всё будет! Полторы тысячи у меня есть в заначке, — обрадовался я и, взбегая на крыльцо, пропел себе под нос: — Слышу голос, голос спрашивает строго: «А сегодня что для завтра сделал я?»

А когда я вернулся с мешочком монет, то опричница со странным выражением лица посмотрела на меня и спросила:

— Ты случайно Алиску, которая светлая, из Александровской Слободы, не знаешь?

— Какую Алиску? — удивился я.

— Ну, девочка-припевочка, одна из самых перспективных светлых волшебниц современности… Он тоже что-то похожее под нос мурлычет, когда колдует… — вдруг опричница пропела, довольно приятным, пусть и хрипловатым голосом: — … что-то там на зов скорее, по дороге, на которой нет следа…

— Однако! — сказал я. — Алиска, значит? Очень, очень интересно!

Мне чертовски сильно хотелось разыскать других попаданцев, которые совершенно точно присутствовали в этом самом странном из миров, но — катастрофически не хватало времени, вот засада! Да и ночлегом нужно было озаботиться: в моей квартире из-за расположившегося там племени зборовских ирокезов места категорически не было, а в соседской я спать не хотел, там теперь воняло дезинфекцией.

Стемнело. Одиноко светил фонарь над школой, его луч пробивался сквозь влажную мглу, блестел на мелких-мелких капельках бесконечной мороси. Я шел по асфальтовой дорожке, наступая подошвами ботинок в неглубокие лужицы и топча желтые листья. Определенно — ночью школьный двор выглядел весьма зловеще: почти голые деревья, элессаровские скульптуры, завывание ветра, какие-то шорохи и постукивания…

Ну да, довольно идиотская идея — ночевать в школе. Но ехать в Горынь я не хотел: проселочную грунтовку наверняка страшно размыло дождем, мчаться в Мозырь — так себе идея, снимать гостиницу в Вышемире — вообще не дай Господь! У нас в городе всего две гостиницы, и одна из них — под Холодом, а вторая — под коммунальщиками. Что более жутко — понятия не имею.

«Урсу» поставил где обычно — под магазином, с собой в сумке имел одеяло, смену одежды и кое-что из продуктов. Я знал — сегодня дежурит Кох, и хотя в общем и целом компания его мне была не очень приятна, найти общий язык с этим снага, воспитанным кхазадами, я мог. И наверняка уж он пустил бы меня внутрь, и я бы покемарил на диванчике в учительской… Какой ценой — это другой вопрос.

Но — о чудо! Свет горел в мастерской. Элессаров был на месте! С эльфом-то я точно споюсь! Так что я мигом отвернул от школьного крыльца, и мимо мокрых спортивных снарядов пошлепал к приземистому зданию мастерской.

Светилось два окна. Я заглянул внутрь и увидел трудовика-художника, который восседал по-турецки посреди разложенных на полу музыкальных инструментов самого причудливого вида и перебирал струны некого агрегата, который очень сильно хотелось назвать лютней. Хотя я никогда в жизни не видал настоящую лютню — только в кино и на картинках.

— Там танцевала Лучиэнь;

Ей пела тихая свирель,

Укрывшись в сумрачную тень

Безмолвно дремлющих дубрав…

Голос у эльфа был приятный, и я даже заслушался, но через два куплета все-таки постучал в окно. Элессаров вздрогнул, однако, спустя секунду узнал меня, отложил лютню, улыбнулся и пошел открывать.

Я слушал хруст ключа во внутренностях замка и пялился на деревянную, выкрашенную зеленой краской дверь с набитым снизу листом жести — чтобы дети не уничтожили ее своими ногами. Что я нашел примечательного в этой двери? Табличку!

На табличке значилось: «Masterskaya. Kabinet trudovogo obucheniya. Оtvetstvennyj za pozharnuyu bezopasnost' — Dagor Brаgаllahovich Elessarov, uchitel' vysshej kategorii». Дагор Брагаллахович, серьезно? Я, честно говоря, как-то не заморачивался по имени-отчеству Элессарова. Мистика какая-то, четыре месяца общаемся, а как звать коллегу — не знаю!

Хотя… Знавал я одного писателя, он четыре книжки то ли про юнкера, то ли про поручика сочинил, так там герой всю гражданскую прошел и за рубежом набедокурил, а имени у него никто так и не спросил — даже читатели…

— Полуношничаем? — эльф хотел протянуть мне руку для приветствия, а потом шагнул назад, давая возможность войти. — Через порог — не будем…

— Суеверный галадрим? — удивился я. — Сегодня и вправду — день удивительных открытий…

— А еще какие у тебя были открытия? — поинтересовался трудовик.

Я пожал его кибернетическую руку, и мы прошли в мастерскую.

— Например, сегодня я узнал, тебя зовут Дагор Брагаллахович, например! — пришлось признаться мне. — Стыдно, да, но я как-то до этого и не задумывался… Простишь такую мою бестактность?