Его Величество Шадеус и впрямь имел нездоровый цвет лица. Его тонкие прямые черты заострились из-за излишней худобы, сухие губы были жестко сомкнуты, а глаза поблекли потеряв, казалось, все золото, что некогда плескалось жизненной силой. Движения смазанные, слова, сказанные через силу. Король уже не мог скрыть свою слабость. Но было ли то отражением ведьминской отравляющей магии, понять на расстоянии не представлялось возможным.

И все же он не растерял волю, с которой продолжал вселять трепет в сердца подданных и наматывать нервы ведьмы на кулак.

— Молю, прости, любовь моя! — к удивлению каждого созерцающего эту нелепую сцену, королева рухнула на колени у самого трона. Ее белоснежное платье растеклось по ступеням словно ледяной водопад, а руки не смогли удержать даже веер. — Я пыталась отговорить его, но не смогла! Наш сын желал разобраться с эрцгерцогом Исларским сам, не поднимая лишнего шума в такой знаменательный день. Теперь они здесь, а его нет!

Она метнула в нас с Асланом взгляд, коим по обыкновению горят глаза загнанного зверя. Боль на ее лице была столь живой, а ужас в глаза столь огромным, что я едва сама не поверила этим обвинениям.

— Почему устраиваешь шум здесь, едва мы оказались под чужим взором?! — король Шадеус цедил каждое слово, пока тонкие сухие пальцы сжимались в кулак. — Ты позоришь нас.

— Ваше Величество! Мое сердце боялось за вас! Эрцгерцог привел армию к нашим стенам! Сотворил из своей жены могущественную ведьму по подобию тех, с кем путался долгие годы! Прибрал к рукам всю человеческую знать, магическую башню и армаду синего змея! Он желает забрать все, и вашу жизнь тоже.

Она с усилием рвала глотку, чтобы даже в самом дальнем углу золотых залов не потерялось ни единого слова. Тянула время, давая каждому великому дому осознать тяжесть нашего греха, а королевстким рыцарям занять позиции, обхватывая все пространство плотным кольцом.

— Столько обвинений, что я теряюсь в каком порядке на них отвечать.

Аслахан несдержанно хмыкнул, натягивая кривой оскал. И король впервые за эти минуты удостоил его жестким осаждающим взглядом. Я же не хотела проявлять откровенное неуважение королю и склонила голову, устремляя глаза в пол.

— Молчать! — прогремел приказ над нашими головами, а затем снова последовал требовательный тон. — Чего добивается королева поднимая этот вопрос здесь и сейчас?

Подобный бардак вместо пышных церемоний во славу Его, определенно ложился несмываемым пятном, унизительным оскорблением, о котором невозможно будет забыть. И решить, что не нашлось другой возможности наступить дерзким изменникам на хвост, мог разве что Маркус с его пустой головой. Королеве мы нужны были здесь, сейчас. В этом у меня не оставалось сомнений. Как и не было их в том, что Аслана ей все равно не сломить.

— Здесь и сейчас мы стоим перед лицом всех хранителей нашего королевства. — королева Присцилла слишком уж резво оказалась на ногах для пятисотлетней ведьмы. Она развернулась лицом ко всем высшим, лордам и леди, что, то и дело бросали в нашу сторону едкие взгляды. — Осудите изменника и призовите великие дома исполнить приговор. Прикажите вырвать из его груди оскверненные гнусной мерзостью сосуды искалеченной души! Только так мы сможем побороть чудовищную ведьминскую силу, что бурлит в нем, и спасти сына, оказавшегося в его руках.

— Простите мне мою дерзость, Ваше Величество, — прогремел голос моего отца, что шагнул вперед и склонил голову перед королем, которому служил долгие годы. — Тяжесть подобных обвинений не может возлечь на плечи моих детей пусть даже изреченная королевскими устами.

— Отец!.. — было дернулась я, не ожидавшая, что он так открыто встанет плечом к плечу с нами, но Аслан меня удержал.

— Герцог прав, — сощурился король Шадеус и медленно перевел взгляд на жену. — Нам мало твоих слов, королева.

— С позволения Его Величества я помогу вам убедиться в самом тяжком из грехов — в падении эрцгерцогской четы во власть жертвенной ведьминской магии. — белые пальцы легли на шнуровку шейного корсета, и королева Присцилла потянула за конец идеального банта. — Всем известно, что чистейшие гёнсем белых драконов отторгают магию, что не была дарована нам падшей Богиней Эфир. Невестка несет в себе наследника золотой короны, следующего хранителя золотого истока. А потому сделать это могу лишь я — коснуться души эрцгерцога и явить миру правду.

Шепотки за нашими спинами усилились, и после подобного заявления, что проскользнуло будто случайно, колеблющихся на наш счет не осталось. Во имя защиты хранителя истока, высшие готовы были грызть глотки даже своим королям. Что уж говорить о без пяти минут признанном изменнике и его ведьме-жене?

— Ты согласен, эрцгерцог?

Король не давал выбора, но Аслахан уже давно вышел из-под его властной руки.

— Нет. — вздернул подбородок он и распахнул крылья прежде, чем первые смельчаки попытались приблизиться к нам. — Никто кроме Шииры не смеет прикасаться к гёнсем хранителя истока.