Что же делать?! Хочется, и правда, в окно сигануть от стыда. Но явно не сейчас. За стеной что-то мелодично насвистывает Блэквуд. И точно давая мне принять верное решение, песенка с каждой минутой отдалялась, делаясь совсем еле слышной.

Нет, нельзя раскисать. И все же… Он смотрел на мою грудь! А я тоже хороша, так увлеклась дурацкими щелями в стене, что забыла обо всем на свете. Вылезла в ночной сорочке! Где была моя голова?!

Хотелось бы мне сейчас спрятаться под одеяло и лежать так до самой старости… Но я все же сделала над собой усилие и отодвинула штору, питая слабую надежду на то, что Блэквуд просто подтрунивал надо мной.

Прикинула ширину оконного откоса. Толщина у него не меньше, чем с мою руку от кончиков пальцев до локтя, а может, и больше. Вполне возможно, что ее как раз хватило, чтобы скрыть обзор. К тому же, есть еще подоконник и кронштейн с внешней стороны. Все же я стояла слишком высоко, чтобы он мог разглядеть лиф сорочки. Пожалуй, лорд Блэквуд иронизировал исключительно насчет этого. Да и то, совести у него нет. Вдруг я страдаю сомнамбулизмом?

Впрочем, если он действительно увидел что-то неприличное, то стыдно должно быть в первую очередь ему! Порядочный мужчина ни в коем случае не стал бы смотреть на такое непотребство, а, извинившись, отвернулся бы! Вот!

Успокоив себя этими мыслями, я направилась в ванную и уже спустя полчаса вышла оттуда в более или менее приличном расположении духа. А чем быстрее я примусь за дела, тем лучше. Но мысли мои все равно крутились вокруг хозяина замка.

Блэквуд все же лорд и скован понятиями чести. Вряд ли он станет распространяться о не слишком подобающем поведении леди, не имея свидетелей. Он мужчина из благородных, а не какая-нибудь языкастая прачка.

Порывшись в гардеробе, я вытащила самое скромное из своих платьев: черное, глухое до самого горла и без всякой отделки. Его заказали на похороны одной из бабушкиных подруг, но зачем наряду пропадать? Нашитые позже медные цветочки-пуговицы, кремовый воротничок и манжеты сделали его менее похожим на траурное.

Встряхнув наряд, я понадеялась, что в Золотых холмах никто не собирается помирать и мне не придется ничего отпарывать.

Несмотря на намечающуюся жару, я застегнулась на все пуговицы, глянула в зеркало и улыбнулась, радуясь своей находчивости. Осталось только убрать игривые завитушки у лица. В темном платье с забранными назад волосами и без намека на макияж, я была похожа на чахоточную ученицу какого-нибудь женского пансиона со строгим режимом. То, что нужно. Ни у кого при взгляде на меня не должно возникать неприличных мыслей.

Осталось перекусить и можно приступать к работе. Бетти только успела проснуться, когда я отдавала распоряжение Нэнси насчет завтрака. Спускаться в столовую не было никакого желания: мрачным взгляд Маргулиса не способствует хорошему аппетиту, тем более, где-то в глубине души я все еще боялась, что лорд успел дать какие-нибудь распоряжения на мой счет. В таком случае я не хотела бы услышать их от дворецкого. А шансы, что он появится в классной были нулевые.

Но день, судя по всему, не задался не только у меня. Бетти понуро ковырялась в тарелке с кашей, а вскоре и вообще ее отодвинула, уставившись на меня немигающим взглядом. Веки ее припухли, а настроение, судя по всему, близилось к отметке «отвратительное».

Я, как обычно, постаралась сделать вид, что ничего не произошло, хотя Нэнси уже успела рассказать о том, как вчера вечером лорд Блэквуд, сославшись на занятость, отправил малышку в детскую. Видимо, Бетти это окончательно вывело из себя, потому что она устроила ужасную истерику и даже начала громить комнату. Узнав об этом, хозяин сильно разозлился и приказал запереть в подвале все игрушки и книги сказок, которые Беатрис так любит, после чего пригрозил отправить ее в закрытую школу для трудных девиц. Девочка проплакала полночи.

Я оглядела классную с сиротливо зияющими полками стеллажа и в очередной раз подивилась тому, как можно быть таким черствым. У Бетти тут совсем нет друзей для игр, да и, в целом, Золотые холмы довольно тихое место. Сказки были единственным развлечением девочки. Еще начнет от безделья носиться по Славной башне и свернет себе шею! Определенно, у лорда Блэквуда в груди не сердце, а кусок льда.

Выдав Бетти очередную таблицу с вычислениями, я отвернулась к окну. Вид у воспитанницы был замученный, а взгляд — полный ненависти. Пожалуй, я опять потеряла доверие. А зная непростой характер Беатрис, можно предположить, что скорбящая дева покажется мне мелкой шалостью.

Украдкой поглядела на Бетти, которая продолжала сверлить меня взглядом, но, увидев, что на нее смотрят, тотчас опустила голову и принялась писать. Видимо, дерзить она пока не решилась.

Эта непримиримость, враждебность и упрямство меня порядком утомили, но разве можно на нее обижаться? Бетти всего-то пытается привлечь внимание отца, пусть и выбирает для этого не самые разумные методы. Одинокая и запутавшаяся девочка, лишившаяся матери, а это самое большое несчастье для ребенка. А тут еще и отец, который ведет себя так, будто ничего не видит.