Представила, как буду это делать и решительно вздохнула. Если Валентину всё равно, как выглядит Лика, то заниматься ювелирной вышивкой на её голове я не стану – и без этого предстоит долгая и кропотливая работа. Что ж, задача сразу упростилась.

— Делаем пять матриц, — скомандовала я. – С тонкими волосками одну, вторую – со средними. Форма вот такая, — обрисовала в воздухе область. – А остальное делим вот так и так. Последний кусок оставляем самым большим. Из него буду латки нарезать уже в процессе.

Лёгкие металлические пластины с тихим стуком воплотились на столе. Я перебрала их, любуясь гладкостью и тусклым блеском металла. Так, хорошо, матрицы есть. Набросала на листке общий контур и сектора, сверяясь с висящим изображением. Так, это чтобы не забыть.

— Стерильность! – переложила металлические пластины с едва заметными отверстиями на подставку рядом с репликатором – аппарат уже ждал меня в лаборатории, когда я сюда ворвалась, и его наличию я радовалась, сотрясая стены счастливыми, но совершенно неприличными воплями. Хорошо, что тут звукоизоляция на высоте.

По матрицам пробежали белые искры. Не отрывая взгляда от них, потянулась к матрице с волосяными луковицами. Небольшую порцию биораствора с образцом кожи Лики распылила на матрицы, а их поместила в репликатор. Дверца с окошком плотно прилегла и со щелчком закрылась.

Довольно потёрла ладони и, приплясывая, пошла к себе – нужно навестить Лику, проверить её состояние, но сначала успокоить желудок, что сигнализировал мне тошнотой и тянущей болью, что пора позавтракать, и вообще, стоит питаться регулярно. Хотя прежде всего – проходя мимо зеркала в ванной, подкорректировала свои планы – привести себя в порядок.

****

Лика меня порадовала.

Ещё сонная от лекарств, она пыталась улыбнуться одной стороной рта. Это было непросто – сколько не сдерживайся, а рот растягивался и в другую, более пострадавшую сторону, причиняя как минимум неудобства, как максимум – боль. Но если хочет улыбаться, значит, всё не так плохо, как казалось ночью.

Валентин тоже выглядел получше. Он явно побывал снаружи, вопреки своим словам о том, что без Лики домой не пойдёт, — переоделся, и теперь не выглядел, как пострадавший от взрыва официальный посол в своём строгом, но грязном костюме на фоне белых стен станции.

Честь ему и хвала. Меня вот только зеркало и заставило умыться, причесаться и переодеться.

Теперь Валентин в мягких свободных брюках и блузе скорее напоминал богатого аристократа на отдыхе – воспитание и осанку одеждой не скрыть. Интересно, моё воспитание и осанка так же легко определяются?

Я только улыбнулась: какая ерунда лезет в голову после воспоминаний о прошлом!

А Валентин молодец! Устроиться с комфортом даже в пещере может не каждый. Нет, у нас не пещера, конечно, но вчера я слишком устала, чтобы выдать Всёле свои пожелания относительно устройства гостей – полотенец, мыла и прочего. Даже кормила их не я, а добросердечная Машэ — знакомый запах её любимого супа ещё витал в комнате, а глубокие пустые плошки предательски громоздились скромной кучкой на белом столике в углу.

Надеюсь, гости простят меня. Вчера я слишком устала, и не только физически. Хоть Машэ не смогла мне помочь в лечении больной, но выступила заботливой хозяйкой. Надо будет найти её, поблагодарить.

Я призвала тунику, очистила руки, призвала круговую лампу и принялась за осмотр. И здесь всё было неплохо: раны в приемлемом состоянии. За ночь они, конечно, не зажили, но и не стали хуже, а это уже результат. Значит, в порезах яда не осталось. От сердца отлегло.

Видение осколка с каплей яда, вонзающегося в нежную кожу, наконец растворилось – оно так и крутилось на задворках сознания, как я его ни отгоняла, даже во сне.

Ну что ж, пора.

Я материализовала баллон биораствора с клетками кожи Лики, приподняла её голову одной рукой, другой – нажала на кнопку. С шипением полился белый туман, тонким слоем оседая на коже и закрывая рану. Голова девушки покрылась тонкой блестящей плёнкой.

— Ну вот и прекрасно! — я улыбнулась, подождала пока плёнка на ранах подсохнет и потеряет лаковый блеск, и только потом осторожно опустила голову на мембранную подушку. Перешла к ранам поменьше, распыляя из флакона раствор и на них.

Оглянулась на Валентина. Он, затаив дыхание, наблюдал за работой.

— Что это за лекарство? — спросил, не отводя взгляда от баллона в моей руке.

— Это биораствор, о котором я вам вчера рассказывала. Теперь раны защищены, да и плёнка поможет восстановить пострадавшие ткани. А через день-два попробуем вернуть Лике её причёску, — добавила я, потрогав коротко и неровно обстриженные волосы на менее пострадавшей части головы девушки.

Валентин смотрел на меня неверяще. Я засмеялась.