Маэс молча перевернул найденыша и, не особо церемонясь, заглянул под хвост.

— Действительно девчонка. — растерянно уставился на лохматое чудо в своих руках, — их даже среди первых кхассеров почти не было. Зверь плохо уживается с женской сутью, а рожденные кхассеры-девочки и вовсе редкость.

Теперь он понял, что гнало его к Лосиному Утесу, почему сердце так болело и требовало немедленных действий. Не из-за обезумевшего рыся, а из-за нее. Это она звала, сама того не осознавая, просила о помощи.

— Она может обращаться?

— Я не уверен.

Обычно переходу их одной формы в другую учит отец, но судя по тому, что он мог только пускать слюни и бросаться на остальных — вряд ли малышка чему-то могла у него научиться.

— Разлепи этой рот, — Император указал взглядом на всклокоченную мать, — я хочу знать, как ее зовут.

Брейр сдернул тряпку с лица женщины, но ничего кроме мычания и воплей, им так и не удалось услышать. Она была невменяема.

— Нельзя ей давать мелкую. Погубит, — горько произнесла Доминика, — не со зла. Она будет думать, что защищает, а на деле навредит.

Котенок тоже не рвался к матери. Наоборот, когда поднесли ближе, она отвернулась и снова вцепилась в императора мертвой хваткой.

— С пополнением, — надрывно усмехнулся Брейр, — она сделала свой выбор.

Император понятия не имел, что делать с котенком, который так доверчиво жался к его груди, и как вообще быть дальше со всем этим безумным семейством.

— Пора возвращаться в Асоллу, — хмуро произнес он, — я возьму рысь и кого-то на спину. Тебе придется везти остальных.

— Донесу. Куда деваться. Одна на спину, другая в лапы.

И вот тут вставала проблема куда и кого. Ведь надежной была только Доминика. Она могла держать при себе котенка. Бродяга была не в себе, а Мелена — это Мелена. Сажать ее на спину — это все равно что подставляться под прямой удар. Желающих рисковать не было.

— Надо приводить ее в чувство.

Это оказалось не так просто. Мел провалилась так глубоко, что ни тряска, ни легкие пощечины не моги привести ее в себя. Она даже не морщилась, безвольно обмякнув на теплом плаще.

— Давайте ее бросим? — предложил Брейр, и перехватив хмурый взгляд Маэса развел руками, — ну а что? Уверен, она еще быстрее нас обратно доберется. Она же из стали сделана.

Маэс хмыкнул. Там в пещере, когда она уставилась на него огромными, перепуганными глазами, он увидел то, что было внутри, под железной маской. Страх, беспомощность, отчаяние. Она была живой, и совсем не такой несгибаемой, как ее привыкли видеть.

***

Им пришлось ждать не меньше часа, прежде чем Мелена слабо шевельнулась. Ее длинные черные ресницы затрепетали, дрогнули, а потом медленно распахнулись, и мутный потерянный взгляд устремился в серое небо.

Никто не трогал ее, не спрашивал, как она себя чувствует. Последние события напрочь отбили у всех присутствующих желание что-либо говорить. Никто ничего не понимал, никто ни на кого не смотрел, копаясь в своих собственных мыслях, и только маленькая рысь, сидевшая на коленях у Маэса переводила настороженный взгляд то на одного, то на другого. Она согрелась, успокоилась и заодно успела оприходовать половину их запасов, и теперь ее живот напоминал барабан.

Через силу повернув голову, Мелена уставилась на связанную бродяжку. Та сидела, прислонившись спиной к поваленному дереву, и рассматривала свои руки с таким удивленным выражением, будто впервые их видит и вообще не понимает откуда они у нее взялись.

С трудом поднявшись на ноги, Мел направилась к ней. Брейр дернулся, чтобы помешать ей, но Маэс едва заметно покачал головой, запрещая это делать. Он наблюдал, пытаясь разобраться что к чему, ухватить ниточку смысла во всем этом безумии. Можно было бы просто влезть в голову к оборванке, но вряд ли она выдержит такое вторжение. Там и так полный хаос и пляски оскаленных демонов.

Мелена остановилась в нескольких шагах от своей цели и медленно опустилась на колени. Едва дыша, она скользила горьким взглядом по лицу так похожему на ее собственное. С возрастом различия между ними стали заметнее. Нос у Софи был коротеньким и круглым, брови мягко закруглялись, а губы выглядели более полными. Она могла бы быть красавицей, если бы не бледность, измученный вид и синие мешки под глазами. Она выглядела осунувшейся и постаревшей, будто их разделяли не несколько минут при рождении, а десятки лет.

Ее лицо ни на секунду не оставалось в покое. Лоб то хмурился, то удивленно поднимался, глаза иногда стекленели, а иногда моргали быстро-быстро, словно в них попал песок, и губы постоянно находились в движении. То что-то жевали, то вытягивались трубочкой, то поджимались, будто из досады, то перекашивались в сторону.

Софи была не здорова. Мел уже доводилось видеть таких людей в Асолле. Обычно они сидели на паперти возле храма Трехликой одетые в рванину и просили милостыню у проходящих мимо богатеев. Порой их обижали уличные мальчишки, порой над ними потешались и взрослые, но в основном их предпочитали не замечать. Мелена уж точно была не из тех, кого волновала судьба таких бедолаг. И теперь, глядя на свою сестру она не могла понять, что испытывает.