— Приступим.

Маэс ударил первым. Его ураган, вошел в сторожевую гряду, как раскаленный нож в масло. Следом за ним рванули и остальные, расширяя разрыв, раскачивая и без того покачнувшуюся защиту. С другой стороны, пылали то алые всполохи, то ледяные взрывы — это маги продирались им навстречу.

И, наконец, вторая вероломная граница, лишенная своей кровавой основы, не выдержала и обрушилась. Кажется, в этот момент сторожевые горы содрогнулись до самого основания, и ударная волна прошла по близлежащим лесам, поднимая в небо бесчисленные стаи птиц и клубы снега.

— Мы сделали это! — простонал Морт и, схватившись за сердце, свалился на землю без чувств.

К нему тут же бросилась Доминика и остальные, а Маэс тяжело опустился на холодный камень и запрокинув голову к небу, прикрыл глаза.

Глава 17

Доминика как раз находилась в лазарете, когда худосочный молодой маг-мальчишка, бережно поддерживая за талию, завел туда рыдающую девушку. Ее худые руки были исполосованы глубокими рваными царапинами, густые темно-алые капли падали на пол, оставляя кровавую дорожку.

— Больно, — хныкала она.

— Что случилось? — Ника взяла ее за холодные, трясущиеся ладони.

— Эта…девочка…она совсем дикая. Она хотела меня убить.

Только сейчас Ника поняла, что перед ней одна из тех, кого приставили к малышке Эссе. И судя по тому, в каком плачевном состоянии ее привели — отношения у них не сложились. Руки разодраны, платье разодрано, царапины даже на щеках. Вся она белая, как мел, и вот-вот свалится в обморок.

— Тише, тише, — зашептала Доминика, сейчас я тебе помогу.

Раны хоть и выглядели страшными, но на деле не представляли угрозы здоровью. Она залечила их, используя лишь крохотные крупицы сил.

— Все, как новая.

Девчонка снова всхлипнула, недоверчиво коснулась гладкой кожи и надрывно выдохнула. Потом подняла на Нику несчастный взгляд:

— Я не хочу туда возвращаться.

— У каждого своя работа. Приказы Маэса не обсуждаются.

— Не пойду! — упрямо повторила она, — лучше уж на конюшню, навоз из-под лошадей выгребать, чем обратно к этой мерзавке.

— Она просто маленькая…

— Она злая! Рычит и бросается. С тех пор, как император улетел, она и вовсе стала неуправляемой. Не слушает никого, творит, что захочет и нападает! Не пойду.

Ника только ободряюще сжала хрупкое плечо. Не в ее власти решать кто и чем будет заниматься, но это уже шестая нянька отказывающаяся работать с Эссой. Были и опытные женщины, и молодые да ласковые, и те, кто обладает магическим даром. Все они сбегали, в один голос повторяя, что это просто маленький зверь и ничего человеческого в ней нет.

С этим вопросом вечером Доминика за ужином обратилась к своему кхассеру:

— Надо что-то решать с малышкой Эссой. У нее никто долго не задерживается.

— Может к ней надо не нянек отправлять, а воинов? Таких, чтобы в случае чего могли надавать ремнем по лохматой заднице.

Она толкнула его в бок и возмутилась:

— Что ты такое говоришь! Ты же помнишь, где мы ее нашли, в каких условиях она жила до этого. Конечно, она будет дикая и недоверчивая, но это не значит, что на ней надо поставить крест.

Так вышло, что этот разговор услышал Аксель:

— Вы про рысенка? Я уже голову сломал, что с ней делать! Неуправляемая. Мне кажется, она полностью потеряла связь с человеческой сущностью, но Маэс убежден, что нужно время, что если продолжать с ней заниматься и обеспечивать достойные условия, то рано или поздно она обернется.

— Думаешь, нет?

— Не знаю. Она приняла его, но император не может днями напролет сидеть возле чужого котенка, а другие не справляются, да и не хотят справляться. Эсса не очень приятный малыш. Скорее наоборот. Шипит, царапается, прячется по углам и исподтишка пакостит. Находится рядом с ней это не почетная должность, а наказание.

— Скоро люди будут сами себя в темницу сдавать, лишь бы не ходить к ней.

— А что там с мамашей? Совсем чокнутая? — без особой надежды поинтересовался Аксель.

Брейр досадливо развел руками:

— Что мамаша, что папаша — не в себе.

Ника, до этого молча сидевшая в сторонке, тихо произнесла:

— Отправьте к ней Мелену.

— Издеваешься? — тут же возмутился черноволосый кхассер.

— Ничуть. Когда мы были у Лосиного утеса, рысь сама к ней подошла и забралась на руки. Может, она ей мать напоминает…