Шрифт:
Дочь леса не ответила, но, должно быть, кивнула, потому что человек продолжил:
— Ну вот!.. Это я и есть. Ты чего здесь, кто это тебя... так?
Он подождал и спросил опять:
— Так кто это сделал с тобой?.. Ладно, не хочешь говорить, дело твоё. Я думал к ночи во Взгорье наведаться, отвезти тебя домой?
— У меня больше нет дома.
Голос дочери леса напомнил Шоголу-Ву пение стренги. Когда человек её подкручивал, всё трогал одну струну, и она звучала протяжно и глухо.
— Но если дорога ведёт тебя во Взгорье, сын полей, я прошу, возьми меня с собой. Люди отняли моих рогачей. Прошу... я должна их вернуть...
— Вернём, вернём. Да не реви, слышишь? Если кто и поможет, то я. Вот только подобные дела даром не делаются... Ладно! Ладно, я добрый. Одного, так и быть, я тебе вытащу. Сколько их там?
— Двое...
— Двоих, уж прости, нет. Мороки вдвое больше, могу не успеть, да тебе и одного хватит, а у меня ещё свои дела имеются. И раз дать тебе нечего, богов за меня будешь молить, поняла? Ох ты...
Лежанка скрипнула, шаги направились к двери. Человек вышел и сел у другого косяка, поглядел на Шогола-Ву, вскинув брови.
— Я с бабами, — сказал он, — договориться всегда могу. Даже с этой твоей, с ней и то проще. Но когда они ревут, это уж... Этого я не выношу.
Он хлопнул ладонью по ступени и поморщился.
— И сказал же, помогу — ну, чего ныть? Моя помощь дорого стоит. Прямо жалость берёт порой, что я не выродок бесчувственный... Друг мой Шогол-Ву, я знаю, ты стойкий. Пойди, спроси её, кто отнял рогачей, чего нам ждать во Взгорье. Мне туда не особо-то и надо, не хотелось бы встрять по глупости. Ну? Спроси!
— Ты хотел на Сьёрлиг. Ты думал о тётушке? Разве у вас, людей, не принято заботиться о близких?
— А разве у вас, выродков, не принято резать горло старикам, когда они сами о себе позаботиться не могут? Что это тебя моя тётушка тревожит? Она без меня преотлично жила и дальше проживёт, вон, соседи помогают. Давай, поднимайся и узнай, о чём я сказал, раз уж тебе нравится лезть к другим с расспросами.
Шогол-Ву послушно встал. Протянул спутнику нож, но тот уже не глядел. Запятнанный обернулся и тоже посмотрел вдаль, на разбитую, плохо утоптанную дорогу.
Там, еле заметные, темнели две точки.
Глава 14. Рогачи
Человек встал и выругался.
— Вот так пересидели, — сказал он. — Лук натянуть сможешь? Уведём их к холму, чтобы меньше подчищать, и прикончим!
Он поглядел на Шогола-Ву, хмурясь, и мрачно прибавил:
— Не сможешь. И я не стрелок. Уходим тогда!
Шогол-Ву толкнул дверь, но спутник рванул его за рукав.
— Да оставь их! Вместе нам не уйти, не соображаешь, что ли? Или опять шкуру позволишь спустить ради бабы и ей своё место на рогаче отдашь? Бежим, бежим!
И бросил торопливый взгляд на дорогу.
— Идёшь? Эй!
Шогол-Ву постоял, раздумывая, мгновение, выдернул рукав из чужих пальцев и шагнул за порог.
— Я ждать не стану, выродок! — полетело в спину.
Дочь леса рывком поднялась с лежанки, поглядела тревожно. Нептица, сидящая рядом, тоже повернула голову.
Слышно было, человек стегнул рогача и унёсся прочь.
Шогол-Ву поднял острогу, подал.
— Держи зверя, — сказал он. — Не выходи вперёд. Это... только если я не справлюсь.
И встал у двери, сжимая нож, который человек так и не забрал.
Двое подъехали, спешились и для начала осмотрелись.
— Во, гляди, след! Ну наконец, хвала Трёхрукому! Как думаешь, сколько нам отвалят, если мы их возьмём? Может, брату помогу лавку открыть...
— Да чё ты всё с этим своим «отвалят» ко мне лезешь, а? Знаешь же, я вот этого не люблю. Возьмём, тогда поглядим. Мы пока ток след и видели, дальше ехать надо. Ко Взгорью, видать, дёрнули.
— Да возьмём, возьмём! У них один рогач, а мы...
Нептица встала, тряхнула лапой, застрявшей в сети. Вцепилась клювом в прочные ячеи. Сеть натянулась, громыхнула стойка, упало, откатившись, ведро.
— Слышал? — тревожно донеслось снаружи.
Дверь толкнули.
— Улле, стой, дурень!..
Страж вошёл, моргая, не видя ещё ничего в тёмной хижине. Должно быть, и не успел понять, что случилось — вскинул руки к шее, хрипя, поглядел остановившимся, мертвеющим взглядом и осел на пол.
Он выпустил дверь, но она не смогла закрыться, наткнувшись на тело. По ту сторону проёма стоял, набычившись и щеря зубы, второй страж.