— У-у, выродок, — прорычал он, выхватывая клинок из ножен. — Ну!..

И рванулся вперёд. Толкнул створку так, что та грохнула, перескочил через умирающего, выставив меч. Короткий, но всё же длиннее ножа.

Шогол-Ву крутнулся, уходя от выпада. Тело чуть не подвело, дыхание перехватило, и лезвие скользнуло по куртке на груди. Нога наткнулась на бочку.

Страж сгрёб его за воротник и приложил спиной о стену. Шогол-Ву ударил ножом, ничего не видя и не слыша от боли, понимая только, что нужно бить, или станет поздно. Он даже не ощутил, достал ли.

Что-то с силой толкнуло в грудь, а потом хватка на шее ослабла.

Когда запятнанный смог видеть и дышать, страж глядел на него, выкатив глаза, и был так близко, что хриплое короткое дыхание касалось щеки. Опираясь на стену, он пытался развернуться.

Закричала нептица, ударяя крыльями.

Страж медленно осел, выпуская меч, встал на колени. Протянул руку за спину. Рот раскрылся в крике, но крик не шёл, только сиплый стон. В горле заклокотало, кровь потекла на грудь.

Рядом стояла дочь леса, прижимая ладони к губам.

Страж рухнул вниз лицом на тело напарника. Из спины торчала острога.

Шогол-Ву сжал пальцы на рукояти ножа, стиснул зубы. Опёрся свободной рукой на бочку. Дочь леса стояла на пути.

Он поднял руку, не в силах вымолвить ни слова. Сделал знак, чтобы отошла, но она поняла не так. Прижалась к нему, уткнулась в грудь. Обхватила.

В следующее мгновение он стоял на коленях, не помня, как упал. И не лежал только потому, что дочь леса как-то удержала его.

— Спина, — прохрипел он. — Не трогай...

Нептица влезла между ними, скользнула холодным клювом по щеке, что-то проворковала. Сил не было даже поднять руку и отогнать её.

Лесная дева взяла под локоть, довела до лежанки, усадила. Не спросив, осторожно потянула куртку с плеча, увидела раны. Глаза её расширились.

— Вот что делают люди, — сказала она. — Даже тот, что был с тобой, предал. Ради чего ты остался, сын детей тропы?

Шогол-Ву промолчал. Он и сам не знал ответа. Его с рождения учили не тратить силы на слабых. Кто не может постоять за себя, гибнет, в том суровая справедливость этого мира. Тот, кто полагается на других, однажды лишится поддержки и всё равно умрёт. Растрачивать время на такого — глупость. А уж рисковать собственной жизнью...

Но Раоха-Ур однажды плыла за ним. По неспокойной реке под чёрным холмом, под слезами Одноглазого — лишь для того, чтобы слабое и глупое дитя прожило ещё сколько-то. Ей было это нужно. Ради чего?

Нептица подошла к телам, обнюхала, поддела лапой.

— Нужно их убрать, — сказал Шогол-Ву вместо ответа. — Нельзя оставлять так.

Дочь леса поднялась.

— Я сам.

— Я не боюсь мёртвых, — сказала она. — Только живых. Так почему ты остался, сын детей тропы? Что держало вместе тебя и сына полей, сейчас, во времена Оскаленного мира? Ты пойдёшь во Взгорье?

— Пойду. Я должен найти спутника. У нас уговор, я выполню свою часть и получу награду.

Нептица вцепилась клювом в рукоять остроги, потянула. Тело дёрнулось.

Дочь леса взяла моток верёвки, брошенный на одной из бочек, и села рядом с мертвецами. Погладила нептицу по лбу. Та зажмурилась довольно и подставила щёку, чтобы почесали.

— Мёртвые просыпаются, — сказал Шогол-Ву. — Должно быть, из-за того, что Свартин нарушил клятву. Он попрал и слово, данное вашему племени много жизней назад. Будь осторожна, дочь леса. Нужно что-то сделать, чтобы и эти не встали.

— Не встанут.

Она указала нептице на выход, похлопала рукой по светлому боку. Зверь нехотя послушал.

Дочь леса принялась обматывать верёвкой ноги мертвеца.

— Свартин причинил много зла, — сказала она через плечо. — Если ты помогаешь сыну полей, может, после поможешь и мне? Тебя наградят щедро.

— Чего ты хочешь, дочь леса? Вернуть своих рогачей?

— Это первое. Второе — я иду к Свартину. Я должна поговорить с ним так, чтобы никто не помешал. Ты поможешь мне, сын детей тропы?

— Я не смогу.

Дева обернулась.

— Но почему? — воскликнула она. — Разве ты сам не хочешь отплатить ему за всё?

— Свартин отправился к ушам богов.

Ноги мертвеца упали, гулко стукнувшись о порог.

— Ушёл!.. Когда? Ты знаешь, на каком упокоище его тело?

— Одноглазый с тех пор приходил трижды. Может, больше. Мне было не до счёта. И где его тело, я не знаю.

— Нужно узнать.

— Зачем тебе его тело, дочь леса?

Она промолчала, опять взялась за верёвку. Затянула узел, второй. Поднялась и сказала медленно, раздумывая над каждым словом: