Я вдруг отчетливо вспомнила себя в ночном лесу, в кресле, среди темноты и одиночества, как я прощалась со своей прежней жизнью. Как упали мой кулон и форма на обочину, в густую, колючую траву. И мое воображение дорисовало в чаще белоснежную фигуру, неотрывно следовавшую за мной. Я воочию увидела, как Натаниэль бережно подбирает и прячет в дорожную сумку мое прошлое.

В горле запершило, пришлось налить еще один бокал вина. Но алкоголь не брал, я находилось в отвратительно трезвом состоянии. И не могла понять, что я чувствую острее — злость или любовь?

— Я видел, как ты зачитывалась в библиотеке. Фредерик часто высказывал опасения, что недуг вместе с твоей силой — страшная смесь. Но я верил, что ты отложишь в сторону те книги, где говорилось о черных ритуалах и недостойных архимага путях. Время шло, вопреки моим надеждам ты осталась в числе боевых магов, проявив и силу духа, и выдержку. Тогда, почти под самый конец года, я нашел в книгах кое-что. Не бери в голову и не терзайся — эти фолианты были из числа древнейших свитков, большая часть — на мертвых языках. Ты не смогла бы их даже найти, не говоря уже о прочтении.

Все симптомы указывали на энергетическую природу болезни. Сама травма была получена во время магического взрыва. Транс, который восстанавливал работу тела — небольшой парадокс. Одно дело, если ты продолжаешь в нем находиться сразу после получение ранения, но возвращать чувствительность ногам по прошествии полугода и более — почти невозможно. Именно тогда меня посетила догадка, что твоя болезнь магического происхождения и транс перебарывает ее на время. Чем чаще и больше ты колдовала, тем лучше становилось. Отчасти благодаря твоему упорству удалось вернуть чувствительность рукам. Но дальше дело не шло… А раз недуг не физический, то и рассчитывать на регенерацию лидорианской крови не приходилось. Я стал искать, в книгах, в беседах с другими преподавателями. И нашел. На эту мысль меня натолкнул Актавиан, когда речь зашла о драконах. Они — порождение магии, живая энергия, бессмертная и неуязвимая. К тому же твой Арчидоз так и не объявлялся, что наталкивало на подозрения. Незадолго до окончания года я направился на Огненные Пустоши. Там и встретил Арчи, который силился уговорить Древних помочь тебе с исцелением. Они согласились, но с одним условием — ты покажешь свою силу. Они отчасти разочаровались в тебе, когда ты проиграла битву в Крелонтене и дала себя унести созданиям тьмы. Мне наказали не вмешиваться, но я все же следовал за тобой все это время…

Повисла тишина, глубокая и повсеместная. Не свистел ветер в оконных щелях, затихли пьяные крики и песни, замолчал мир в темный и уставший предрассветный час. Голые деревья во дворе не могли шуметь листвой. Я слышала свое медленное дыхание и легкий, едва уловимый шорох пламени на догорающих поленьях.

Почти год Натаниэль следовал за мной — с поздней весны по середину зимы он шел по пятам, приглядывал и защищал, пусть и без возможности раскрыть себя. Сколько трупов лежало по придорожным канавам? Скольких жалких ублюдков недосчиталось графство? Пожалуй, если спросить напрямую, я даже получу честный ответ. Но хотелось ли мне этого знания?

Я мельком, почти боковым зрением, оглядела лицо любимого. Он казался спокойным и даже умиротворенным, смотрел на красные угли в каменном жерле камина и неспешно смаковал вино из простого железного кубка. Немного растрепанные в суете сегодняшнего дня волосы — несколько прядей выбились из плетения. Глаза кажутся более темными в скупом освещении. И весь облик… несовершенный, словно он застрял где-то между чудовищным вампиром и Высшим эльфом, отчего соединял черты и того, и другого.

Фредерик был прав, нехотя признала я. Мое исчезновение оказало на него негативное влияние, подкосив в чем-то самом главном. Жаль, что так быстро не удалось стереть эти переживания из его памяти и с лица. И было что-то еще, терзающее до сих пор Натаниэля изнутри.

Но все это могло подождать. Пусть пока темные тайны останутся под покровом. И подождет дальнейший рассказ о моих странствиях под новым ракурсом — я уже уловила основную информацию, а детали можно отложить на потом, обсудить во время застолья или в часы бессонницы.

Я отставила в сторону кубок с вином и потянулась навстречу Натаниэлю, нежно прильнула и обняла за плечи. Легким движением убрала прядь со лба и стала целовать прохладную и совершенно нечеловеческую кожу. Она казалась… другой. Более нежной с одной стороны, и в то же время куда прочнее человеческой. Как отшлифованная каменная статуя, холодная, нежная и сильная, в которую кто-то великий вдохнул жизнь и душу.

Натаниэль некоторое время лишь смотрел в пламя, все еще находясь во власти своих мыслей, но уже очень скоро я увидела в его глазах отсветы огня, безумные искры зажглись и разгорелись. Через минуту от его апатии не осталось и следа.

Я не знала, можно ли перегружать мое многострадальное тело, но переживать по этому поводу не собиралась.

Мы выдвинулись в путь на пятый день, когда появление в Академии уже нельзя было откладывать. Никто не подумал меня выгонять или отчислять, и я не знала — радует меня это или печалит. С одной стороны, я охотно возвращаюсь под ее прохладные своды. С другой… учеба стала меня тяготить. Если бы мне удавалось, как на первых курсах учиться, ни на что не отвлекаясь, возможно, все было бы иначе. Но вот уже второй год, как со мной происходит что-то фантастичное, и все эти невероятные события оставляют лишь одно полугодие, за которое я должна нагнать программу и сдать все экзамены.

В том мире, где находится школа, царило лето. Яркое солнце нещадно жарило старые камни Академии, заставляло траву сохнуть, а несчастных учеников — мокнуть от пота.

Мы не стали обговаривать с Натаниэлем все. Многое осталось между строк, давая огромный простор фантазии. Он лишь сказал, что на пятом курсе ученикам, идущим на максимальную специальность, принято отрабатывать практику в других мирах по несколько месяцев. Кто-то служил королям придворным магом, кого-то отправляли в помощники полководцам. Мое путешествие от драконов к зимней битве засчитали как успешную практику. Вопрос моего отсутствия больше не поднимался.