— Да. Такое было со мной раньше, только я плохо помню, потому что быстро умер. Он смог сделать так, что моя воля для удачи была не нужна, и откаты шли беспрестанно… Как-то за мной не уследили, и я убил себя. Я боюсь, что этим детям уготовили нечто подобное. Светлая леди, мы не сразу всё вспоминаем, и чем мы моложе, тем медленнее. Мы говорим именно о детях, а не о Проклятых Егерях.

— Фрешит хочет притащить их сюда, — снова устало заговорил Седрик, — а я считаю, что это гарантированные проблемы. На пустом месте. Если они кому-то так нужны, то он не даст нам их тешить и растить, словно обычных детей. Как минимум — он их выкрадет, как максимум — пойдёт на нас войной.

— А я говорю, — вступил Фрешит, — что мы не должны прятать голову в песок и отдавать такое оружие чёрному выползню. Если кто-то инициировал детей, то он знает, как вытягивать из них удачу.

— Или пытается нажиться на аукционе, сбыв бракованный товар по цене первосортного, — снова вклинился Седрик.

— На аукционе? — переспросила я.

Фрешит застыл, как напуганная птица, а Седрик грустно рассмеялся.

— Роза цвела в саду за оградой, не ведая бури и гроз, — продекламировал он. — Да, Пати, существует Аукцион. Один на всю страну, включая Канаду и Мексику, на котором одни divinitas продают других divinitas. И наш друг Фрешит там частый гость, вечно купит какое-нибудь барахло и тянет в дом.

— Я знаю, что ты говнюк, не надо это так рьяно демонстрировать, — отмахнулась я от Седрика. — Фрешит…

— Да, там продают всё: и знания, и амулеты, и создания, и разумных.

— Флерсов? Оборотней? — спросила я.

Фрешит молча кивнул.

— Вы ведь ждёте, что детей-лебедей выставят на торги, а если нет?

— Я, быть сможет, смогу понять, в какой они местности… приблизительно, — пробормотал Джерад.

— Если их посадят в подвал, то ты никогда не узнаешь этот подвал в Детройте или Орлеане, — выдал Седрик. Лебедь лишь повесил голову.

— Я насобирал денег, купил золото, алмазы — вдруг с жаром заговорил он, — хватит не только на лебедей, а если их не выставят на торги, вы сможете купить очень много и… многих.

— И эта мысль весьма соблазняет нашего Фрешита, — желчно прокомментировал полуволк.

— Седрик, — мягко обратилась я к нему, — ну неужели ты не понимаешь, что победа над Абшойлихом нас больше не защищает? Мы должны снова доказать, что у нас есть зубы. Я не призываю ввязываться в войну из-за этих детей. Но подумай сам: если их превратят в волшебную палочку, то какой лакомый кусок первым захотят положить в рот? Большое Яблоко. Ты отдаешь врагу идеальное оружие или его заготовку, даже не пытаясь ничего предпринять.

— Джерад, — я посмотрела на несколько ошарашенного моей прагматичностью лебедя, — есть граница вашему «везению»?

— Если и есть, то я о ней не знаю.

— Пати, а почему ты вообще считаешь, что у нас есть зубы? — с горьким вызовом спросил Седрик.

— Ты десятилетиями стоял за город в одиночку, ты и твои волки, но теперь есть я и Фрешит со своими доверенными, — говоря последние слова, я смотрела на болотника, прося его подтвердить мои слова, но тот отвел взгляд.

— Прости, Розочка, но такой уж я подонок, что всегда был уверен: если припрёт, то ты поможешь. И я всегда имел тебя в виду. Вот Фрешит молчит и правильно делает, он сам по себе, инородцы сами по себе. Так что зубов у нас нет. Правда, ты сойдешь за целый клык, но шатающийся в десне, а я за крепкий, но обломанный. Вот и все дела. А город наводнён вот такими трясущимися слабаками, — и он кивнул на лебедя, тот уже чуть ли не в плечо носом уткнулся, так прятал лицо и эмоции.

— Тебе опять внешнее застит внутреннее, Седрик, — ответила я. — Что у него с руками?

— Что? — это уже спросила у Джерада.

— Обжёг, — еле слышно отозвался он.

— Почему?

— Потому что девятьсот тысяч за три дня сделал, на практически мёртвых торгах, — так же тихо ответил он. — И лучше самому что-то себе сразу сделать, иначе потом, когда не ждешь… От такого «везения» можно и позвоночник сломать, так что я сам…

— Риск сломать позвоночник, обожжённые руки, близкая перспектива последующих травм, чтобы помочь двум неизвестным детям. Даже не помочь, а получить шанс помочь. Слабаки так поступают?

— Он идиот и психопат, — ответил полуволк.

— В городе много слабых divinitas, ты никогда и ничем не заставишь их вести наступательную войну. Но они будут оборонять свой дом. Потому что мы не пьём их кровь, не трахаем насильно, не заставляем служить себе, унижая при этом…

— И они этого не ценят! — с жаром крикнул Седрик. — Неблагодарные тупые твари!

— А как они должны благодарить, Седрик?

Он промолчал.

— Если, не приведи Свет, будет война, объявим полную мобилизацию. Тот, кто откажется, будет навсегда изгнан из города, и потомки его до третьего колена не будут тут жить.

— Они и так разбегутся при первой же опасности.

— Не все. Кто-то набегался уже. Кого-то остановит невозможность вернуться. А кто-то и не подумает убегать.

— Мне некуда бежать, — еле слышно произнес лебедь. — Я буду сражаться.

— Сражатель, — фыркнул Седрик.

— Именно сражатель. Везение в любой ситуации нужно.

— Ну ладно, его к делу привлечь можно, инкуба твоего, а ещё кого? Девочек твоих, из Плейбоя?

— Да, лечить твоих раненых волков.

Седрик раздражённо отмахнулся.