— Да, ты не приблизишь к себе полное ничтожество, потому те майямские розовые тебя и обходят стороной.

— Балласт есть везде и всегда, главное — правильно его расположить, — брякнула я слышанную где-то умность. — Речь не о том. Ты согласен, что мы должны поехать на торги, присмотреться там к возможным покупателям и перехватить у них лебедей?

— Вот не согласен! Не согласен! О том, чтобы перекупить, ты говоришь в обязательном порядке. А я считаю, что можно присмотреться и не полезть на рожон.

— И тем самым просто оттянуть свое поражение. Передать инициативу, время и ресурсы врагу.

Седрик уставился на меня.

— Кто к нам прокрался под твоей личиной?

— Ты так и не перестал считать её дурой, — раздражённо заметил Фрешит.

Я согласно кивнула:

— Все, кто не волки, — слабаки и идиоты.

Седрик смотрел то на меня, то на Фрешита, попытался что-то сказать, но закрыл рот и задумался.

— Когда состоится аукцион? — спросила я.

— В ночь с пятницы на субботу, — ответил Фрешит.

— Времени немного, надо успеть подготовиться, — буркнула я, роясь в сумке. Разбуженный Кения с укором посмотрел на меня. Я погладила его и мысленно попросила спать дальше — чего уж теперь, и так всё проспал. Ага, вот он, цветочек, сплетённый Пижмой из какой-то травки. Желтоволосый флерс не мог делать сильные амулеты, зато умел делать «вечные»: пока цел материальный носитель, амулет будет источать силу и действовать. Этот притуплял боль, отвлекал от неё. Пижма сплёл его незадолго до того, как мой месяц мучений закончился.

— Держи, — я отдала его ошарашенному Джераду без пояснений, сам поймёт что к чему.

— Завтра созвонимся по поводу подготовки к… аукциону, — вместо прощания произнесла я у двери.

— Пати, — Седрик вдруг снова стал похож на себя обычного. — Не отпускай своего раба-инкуба гулять одного, его могут покусать злые волки.

— Седрик, прояви больше уважения к моему названому брату, розовому filius numinis. Ты меня понял?

Седрик и Фрешит смотрели на меня, открыв рты. Ну да, они же не знают подробностей появления на свет Кении и избавления меня от стилета.

Я поспешила скрыться за дверью.

Мы вышли из здания Седрика и сели в машину. Настроение оставалось паршивым, и я списала это на пережитую грызню и плохие новости. Ведь то, что у нас существует работорговля, хорошей новостью никак не назвать. Вдруг Шон нахмурился и закусил губу.

— Венди в панике, — мрачно ответил он на мой вопросительный взгляд.

Тони сидел за рулем и без всяких указаний прибавил ходу, опасно лавируя между машинами. Приехав, по пожарной лестнице к окну-двери мы уже буквально вбежали, у всех были нехорошие предчувствия.

— В цветнике чужак, — звенящим от волнения голосом отрапортовал Лиан, как только мы ввалились в квартиру. Нервно распахнутые белые крылья флерса заполошно подёргивались вверх-вниз, в человеческих реакциях это равнялось быстрому и поверхностному дыханию. Ещё не паника, но очень близко к этому.

— Чего он хочет? — спросила я. У Лиана налажена ментальная связь со всеми моими флерсами, и сейчас у нас будет нечто вроде телефонных переговоров.

— Он искал Ландышей. Он их ищет. Знает, что они там. Но мы их спрятали. Оук и Дризл увели их в лес. Пока он не нашёл. Но не уйдёт, пока не найдёт.

— Что делает Венди?

— Она с ним разговаривает, поит чаем.

— Кто этот чужак? Болотник? Грязнуля?

— Он… Он как бы весенний, но он не весенний.

Люблю флерсов, особенно их логичность и связность речи.

Пока я расспрашивала Лиана, мужчины молчаливыми тенями метались по квартире: пистолеты, посеребрённые и железные ножи.

— Мы готовы, — отрапортовал Шон.

— Я с вами! — на грани истерики завопил Лиан, молчаливый Пижма придвинулся к нему, намекая, что едет и он.

— Вы двое останетесь дома, — скомандовала я, и пока флерс не успел возразить, продолжила, — Лиан, будешь поддерживать связь со мной и флерсами. Пижма, будешь подпитывать его. Никакой паники! Вы мои связные. Должны обеспечить связь.

Пижма уверенно кивнул и обнял Лиана. Тот горестно молчал, но крыльями дёргать перестал — значит, почти успокоился.

— Мы быстро… — И я выбралась на улицу. Огляделась…

— Как мы выберемся отсюда? — в отчаянии вскричала я, вспомнив, сколько занял путь по забитым улицам Манхеттена.