— Отсюда выходит, что мы квиты.

— Не думал, что когда-нибудь такое скажу, но из нас вышел неплохой союз, как считаете?

— Иначе сгинули бы как остальные.

Кербер жестом попросил у советника чашу и с удовольствием опустошил ее.

— Они винят вас во всех грехах. — Иоанну указал на подчиненных. — Считают повинным в том, что потеряли друзей. Мои люди могущественны и опытны, однако некоторым из них попросту не дано осознать правды войны — на фронте умирают только от оружия и болезней. Можете не тревожиться — я сдержу их пыл при надобности.

— Буду очень признателен. — Старика в самом деле заботила ярость солдат. — А что с командой? Попыток бунта не предпринималось?

— Моряки работают за гроши — им нет проку бросаться на вооруженных воинов с голыми руками и учинять разбой. Вред способен причинить лишь приближенный к Зотикосу торговец, который вез товары первой необходимости в соседние полисы, расположенные севернее Физе. После утраты корабля ему не избежать гнева архонта, поэтому он может выкинуть какую-нибудь глупость без оглядки на последствия. Мы не выпускаем мужчину из вида, но держать ухо востро лишним не будет.

— Что скажете об оставленной позади угрозе? Они способны настигнуть нас?

— Очень правильный вопрос. — Керберос сам собирался поднять эту тему. — В гавани стояли только торговые судна, однако некоторые из них могут оказаться быстроходными. Сейчас мы выигрываем всего несколько часов — предатели легко отыграют их за трое или даже четверо суток. Требуется немедленно принять меры.

— Я бы предпочел сойти с борта как можно раньше. — Солон сплюнул вязкую слюну в воду. — Возьмем курс на север, подальше от границ и сражений. Потеряем время, но сохраним жизни. Отдайте соответствующее распоряжение рулевому.

— Светлые мысли. — Герой словно услышал собственный голос. — Вам пора возвращаться в каюту. Холодному ветру не нужно много времени, чтобы свалить с ног и так ослабленный организм.

— Принесите ведро. — Керберос вымученно улыбнулся. — На всякий случай.

Дни на корабле тянулись мучительно долго. Запертый в ограниченном пространстве Сол мог найти столь привычное и желанное уединение лишь в маленьком помещении, где чувствовал себя крайне нехорошо. При побеге он бросил вещи в портовом городе, в том числе вывезенные из столицы пергаменты, и теперь бездельничал против собственной воли, не находя никакого занятия. Ему пришлось просить пустые листы и чернила, чтобы работать хоть над чем-то — пока воспоминания были свежи, советник задумал выявить причастных к продаже оружия людей. Он не знал имен, но знал ремесленников и государственные должности, без которых точно не удалось бы наладить производство и поставки, а этого уже было достаточно. Составленный на первых парах короткий список с каждым часом увеличивался все больше, обзаводясь новыми строками, столбцами, и подробностями. Тем не менее процесс шел тяжело, а ведерко у стола все пополнялось: от концентрирования на буквах и цифрах старика укачивало еще сильнее.

В последнюю ночь перед прибытием на Золотые острова Тавуларис долго не мог уснуть, представляя завтрашний день и долгожданный разговор с Прометеем, которого не видывал ни Гаиа, ни даже Боги уже сотни лет — лишь его поданные или, как Титан их сам называет, дети. Ему придется распознать ложь и отказать в помощи собственному праотцу, либо услышать весомые аргументы и втянуть Ареса во что-то серьезное. Зашкаливающая ответственность и важность предстоящего дня оказывали на Сола непреодолимое для человека давление. Устав от навязчивых мыслей и отчаявшись пытаться уснуть, он вышел на погруженную во тьму палубу, чтобы прояснить голову.

Бодрствующий Керберос стоял, оперевшись руками на борт корабля, и встревоженно вглядывался вдаль.

— Что-то не так? — Старик подошел ближе, передвигаясь лишь благодаря излучающему свет звездному небу.

— Я слышал крик ворона неподалеку. — Мужчина совсем не удивился бессоннице спутника.

— Вас напугала обычная птица?

— Мы в открытом море, Сол! Соберитесь, здесь не может быть птиц. Во всяком случае, если рядом нет владеющих ими людей.

— Может, он прилетел с островов? Уже через несколько часов мы увидим сушу.

— Для него здесь нет ничего интересного. — Герой замотал головой. — Возьмите это и скорее возвращайтесь в каюту. Закурите, когда услышите крики. Я приказал будить людей и готовиться к битве, но сохраняю надежду на лучший исход.

В руках Солона оказалась самокрутка.

— Что внутри?

— Опиум.

— Вы совсем сдурели?! Хотите, чтобы я добровольно лег в постель и принял легкую смерть?

— Он сработает как обезболивающее. Это может спасти вам жизнь, коли вновь придется сражаться или плавать в холодной воде. Теперь уходите!

Тавуларис сидел в темноте на краббатионе и крутил наркотик между пальцами. В его голове шумел целый круговорот мыслей, но из их огромного множества он зацепился лишь за одну, далеко не самую важную в данный момент: перед самым выездом из Лонче Кербер получил от стражей у ворот сверток с неизвестным содержимым, которое теперь находилось в аккуратно скрученной самокрутке. По скорости и ловкости действий было несложно догадаться, что они проворачивают подобную схему не впервые — среди городской стражи давно гуляют губящие разум вещества, распространяющиеся по отработанной системе. Разъяренный серьезнейшим упущением архонта столицы Исократа советник совсем позабыл о происходящем вокруг, поэтому вздрогнул от неожиданности, услыхав громкую команду за пределами каюты.