— Почему?

— Потому что от убитого она переходит к тому, на ком этот мертвец завязан. Ежели маг был свободным, то перейдёт к императору. И, между прочим, ты, придя сюда, сам был под завязку напичкан магией.

Парень растерянно посмотрел на свои руки:

— И чё? Я сейчас могу что-нибудь эдакое?

Тия помотала головой:

— Неее, я всё наносное с тебя убрала, вот тебя и промывало. Но ты, молодец, крепкий орешек, вообще-то и помереть мог.

Бешенство парня по поводу его возможной кончины длилось полчаса. Применять магию к нему сейчас было нельзя, поэтому Тия только заколдовывала имущество от разрушений. Парень крушил, а оно не крушилось. Парень бил, а оно не билось. Парень хотел уйти, а избушка его не выпускала.

Тиялинда удивилась, что во всём этом безумии у него даже ни одного посыла не было напасть на неё. И когда он успокоился, то она спросила его об этом.

Тот хмыкнул:

— Женщин бить нельзя. Они слабый пол.

Тиялинда вновь стрельнула вопросом:

— А вести невинную девушку на казнь, не давая ей даже слова сказать? Магией, между прочим.

Парень смутился и затеребил рукав клетчатой рубашки. Один был закатан до локтя, открывая взгляду мощное, покрытое загаром предплечье. А второй из-за его бушеваний раскатался и мешался на запястье. Брутальный образ дополняли потёртые джинсы и тяжёлые ботинки на толстой подошве. Несмотря на свирепый вид, в глазах парня читалась доброта и простодушие.

— Эээээ, — протянул он.

— Вот тебе и эээээ. Я тут живу, никому не мешаю, ни к кому не лезу. А тут, на тебе, приходите! — Тия чуть понизила голос и постаралась добавить в него слезу, а ещё страх молодой невинной девушки. Она даже шмыгнула носом для пущей убедительности и отвернулась, прикрыв глаза рукой. Пусть думает, что она плачет.

Парень заёрзал и запыхтел.

— Чем я могу искупить свою вину? — прямо спросил он.

Глаза Тии зажглись, но она выдержала паузу, словно стараясь унять слёзы:

— Мне просто нужна информация. Кто? Зачем? И почему?

— Но я ничего не помню, — парень растерянно захлопал глазами.

И Тия поняла, что можно переходить к следующей стадии — знакомству.

— Я Тия, — представилась чародейка.

— А я Брут, — протянул рыжеволосый ладонь.

Их руки соприкоснулись. Тия сморщилась — какие грубые! Ей вспомнилась нежная кожа Пьера — как же всегда хотелось, чтобы его ладони гладили её руки, шею, опускались ниже.

А это верзила её поцарапает! Он коров гладит, да свиней. Фуууу. Но Тия, приложив усилие, не вырвала руку и даже задержала чуть дольше положенного. Ей нужна его помощь. Нужный заговор можно наложить только с искреннего согласия, а то бы она давно его вышвырнула, выпытав предварительно всё, что требуется.

Тия и Брут мило болтали, гуляя по лесу. Чародейка устанавливала связь, чтобы ей не отказали. Парень, казалось, пытался загладить свою вину. Хороший, честный работяга, никогда ничего плохого и помыслить не мог, а тут его вплели в дворцовые интриги, использовали против воли. Тиялинда вспомнила его — она в деревне Василь, которая располагалась неподалёку от любимого леса, тусила в самом начале своего приезда. Как он назвал свою деревню, всё схлопнулось, и воспоминания полились. Он был таким добрым. Приносил ей хворост для печки, чтобы она могла согреться в холодные вечера, не зная, что её печка с отоплением справляется самостоятельно. Но почему-то ему было жаль эту старушку, жившую на опушке в одиночестве. Он приносил от матери свежие яйца и молоко, чтобы Тия могла готовить вкусные блюда. Он даже удалял сорняки рядом с избушкой. Для красоты. По выходным он навещал её, помогая по хозяйству и просто скрашивая её одиночество. Честно сказать, иногда это её развлекало, но чаще бесило. Зато ручке-самописанке было, что записывать вечерами. Он знал всё обо всех и искренне делился тем, что знал. Однажды этот неугомонный парень принёс ей свежую рыбу, пойманную в реке, в качестве угощения для её кота. Узнав, что кота у Тии нет, он и его принёс — такого же рыжего, как он сам. Тиялинда кота спровадила, как только съехала с этого места.

— А как тебя в деревне кличут? — Тия поняла, что этого рыжего, ещё не совсем выросшего мужчину, звали по-другому, но не могла вспомнить как.

Веснушки на лице Брута вспыхнули. Он что покраснел?!

— Не хочу вспоминать!

— Мне интересно, — захлопала глазами Тия. — Вот меня тётушка называет Линусик. До сих пор иногда кличет.

Брут удивился:

— Как Тию можно так исковеркать?

— Я Тиялинда, если полностью.

— Аааа. Ну, хоть буквы похожие есть.

— А тебя как кличут

Брут не смог отвертеться на этот раз. Его взгляд буравил землю, и он еле выдавил:

— Рыжуля, — врать он совершенно не умел.

— Точно! — хлопнула в ладоши Тия.

Парень надулся:

— Никто не хочет меня звать настоящим именем. Я ничего не могу поделать, — он развёл руками. — Но я им докажу! Совершу подвиг, и уже ни о кого язык не повернётся, меня звать по-другому.

— Наверное, ты тогда не дорос до Брута.

— А сейчас?

— Имя тебе полностью соответствует, — усиленно закивала Тия. — Ты же меня спасаешь! А это подвиг!

Веснушки Брута снова вспыхнули.

Поддерживать простецкую беседу Тие пришлось долго. Они уже обсудили скотину, урожай, домашнее хозяйство. Брут успел похвастаться, как он в одиночку поднял и установил новый дубовый столб для ворот деревни, весом больше полтонны. Как расчистил огромную поваленную бурей ель, распилив её на дрова для всей деревни. Как построил большой, надёжный сарай для хранения сена и техники для соседа. Как в одиночку перетащил через всю деревню огромный валун, чтобы украсить им клумбу у дома престарелой соседки.