— Мы все вместе подошли к госпоже Фа и попросили выдать нам наши деньги на руки. — продолжает Бэйхуа, аккуратно поставив чайник на место. Следя за ее выверенными, четкими, поставленными движениями Сяо Тай подумала, что вот прямо сейчас ее обслуживают Три Богини «Персикового Сада». Мало кому из смертных выпадала такая честь, а уж за бесплатно, так и вовсе… никому, наверное.

— Однако матушка Фа отказала нам. Сказала, что такие деньги у нас украдут, что мы с ними убежать можем и много чего еще сказала… — говорит госпожа Бэйхуа и ее голос спокоен, но в уголке лба, возле виска — вздувается синяя вена, пульсирует. Она закрывает глаза, выдыхает, открывает глаза и поворачивается к Сяо Тай.

— Тогда мы и поняли, что никто и никогда не собирается отдавать нам наши деньги. И что мы тут — не до тех пор, пока не отработаем долг, а до конца жизни. Или скорей — пока не перестанем быть нужными. Не состаримся. Не потеряем товарный вид. Вот тогда нас «отпустят». Вернее — вышвырнут отсюда пинком под зад. И я, мы все — приняли это. Такова была наша судьба. Такова была Воля Небес. Так было… до тех пор, пока у нас в заведении не остановилась юная госпожа Колокольчик. — госпожа Бэйхуа с теплой улыбкой посмотрела на Лилинг и та — зарделась, пряча лицо в рукав шелкового халата Сяо Тай.

— Колокольчик объяснила нам, что нет никакой Воли Небес. И что наша судьба в наших руках. Никто не истинно, все дозволено. Если таким как матушка Фа дозволено обманывать нас и обирать до нитки, жируя на плодах нашего труда, то и нам дозволено оказать сопротивление. Однако… мы все тут — всего лишь долговые рабыни. У нас нет своего имущества, у нас нет возможности выступать в суде.

— Пока мы не отдадим долг — мы не можем свидетельствовать против матушки Фа… — добавляет Фэйхуа и качает головой: — вот мы и решили обратиться за помощью к Седьмой. Ведь Седьмая — старшая сестра нашего маленького Колокольчика, Сяо Лин.

— Мы не знаем, как это сделать, но если Седьмая вступится за нас, если она поручится за нас авторитетом Братства Горы, то может быть она сможет убедить матушку Фа… — заканчивает Вэйлин: — это не так много, но уже надежда. Матушка Фа труслива, у нее есть охрана, есть покровители в городе, но против Братства…

— К сожалению это не поможет, — вздыхает Бэйхуа: — Братство далеко. Седьмая не сможет двинуть войска к городу только для того, чтобы штурмовать «Персиковый Сад». Матушка труслива, но далеко не дура. Я бы попросила Седьмую просто выкупить одну из нас. Хотя бы одну. И этого будет достаточно, эта одна будет работать чтобы выкупить остальных, правда сестры? — все кивают.

— Хм. — говорит Сяо Тай и поглаживает подбородок, задумываясь: — бей-сы, то есть долговые рабы — не могут владеть своим собственным имуществом, верно?

— Так и есть. — кивает Бэйхуа.

— Ага. То есть… угу… — Сяо Тай поднимает голову: — кажется у меня есть решение вашей проблемы. Но сперва надо уточнить кое-какие детали. И… Джиао Мэй? — она обращает внимание на то, что девица Джиао — скромно поднимает руку.

— Говори. — разрешает она: — у нас тут семейное собрание, каждый может высказаться. Говори, что там у тебя на уме, радость ты моя лесная. Деревенская.

— А… Старшая Сестра Тай! У меня два вопроса. Вернее — один вопрос и одно предложение. Или два предложения? Сообщение? — путается Джиао и Сяо Тай терпеливо ждет, пока та распутается в своих собственных определениях.

— Она всегда такая? — подает голос Лилин: — и где ты такую ушибленную на голову подобрала, Старшая?

— Ты бы себя вспомнила. — хмыкает Сяо Тай и Лилин поспешно наклоняет голову, пряча лицо. Она не забыла, что в первую их встречу Лилин потребовала, чтобы Сяо Тай высекли на конюшне. Не забыла об этом и Сяо Тай. Простила — да, они уже давно сестры и давно пережили этот момент. Так что — простила. Но не забыла. У нее эйдетическая память, она ничего не забывает. Например — пролистав книгу отца Джиао она помнит каждую страницу. Каждый рисунок. Способы поглощения Ядра Демонической Ци, все семь вариантов Проклятой Печати, способы жертвоприношения и основы культивации. Может это ей и не пригодится, но она помнит.

— Я… у меня предложение, вот! — наконец выпаливает Джиао и краснеет: — давайте я сама поговорю с матушкой Фа и она — станет хорошей!

— Девочка моя. — терпеливо говорит госпожа Вэйлин: — я не знаю каким оратором нужно быть, чтобы эта старая карга стала добрым человеком. Поверь мне, я в людях разбираюсь. По большей части люди те еще сволочи.

— Н-неправда! Люди — хорошие! Все люди хорошие в глубине души! — горячится девица Джиао: — я умею уговаривать! Вот у меня в деревне все сперва меня обижали и камнями кидались, а потом… потом все такие добрые стали! Как умерли. Даже дядюшка Ван!

— Что?!

— Ну, он сперва злился очень, а потом, когда понял, что мертвый уже — расплакался и стал прощения просить. И с тех пор со мной только ласково разговаривал. Вот! А вы говорите… — девица Джиао обводит всех с торжествующим видом на лице.

— С тех самых пор люди стали хорошими? — медленно переспрашивает Сяо Тай: — как умерли?

— Ну да. Раньше людям всегда что-то надо было. Денег, власти, чего-то еще… а когда человек умер — он смотрит на себя и становится добрым. Люди ссорятся из-за чего-то, чего у них нет, а если им ничего не нужно, то они добрые. Все — и дядюшка Ван и хромой Лан и дочка старосты младшенькая Чун, и сам староста и все-все! — девица Джиао скромно улыбается и складывает руки на груди: — все такие хорошие стали! Стоило их только один раз убить и…