Я нервно огляделся. Коридор был пуст. Я поднялся, сделал несколько шагов туда-сюда и остановился, вспомнив о браслете на своей руке.

— Джек, они остались последние. Мы не можем…

— Ты слишком привязался к этому парню.

— Он мне жизнь спас.

— А ты его вытащил из петли. Кажется, вы в расчете. К тому же, по твоим сводкам, он в последнее время вел себя слишком агрессивно.

— У него бывает. Он отходчивый.

— Когда он перегрызет тебе глотку, будет поздно.

— Руари не…

— Перестань. Считаешь, что тебе удалось выдрессировать его? Может быть, немного. Но точно не приручить. Они чертовски умны и все же инстинкты пересиливают. Твой парень уже однажды срывался. И, судя по твоим последним отчетам, снова к этому близок.

— Он осознает свою ответственность перед семьей. Он не сорвется.

— Ты ошибаешься. Один раз ты уже ошибся, но ты знаешь, что тогда тебя спасло. На сей раз — это парень, который оказался сильнее Артегала. И, если у него переклинит мозги, от тебя останется мокрое место.

Я слушал все это, сердце у меня бешено колотилось, словно после быстрого бега. А по спине катился холодный пот.

— Джек, ради нашей дружбы!

— Именно! Я хочу, чтобы мой друг остался жив.

— Проклятье, прогони его на своих тестах!

— Что это поменяет? Тебя надо вернуть к реальности. Я кое-что покажу тебе. Пойдем.

Дверь внезапно распахнулась, Фалви запоздало крикнул «стой», а я оказался с военным лицом к лицу. Судя по реакции, он прекрасно знал, как выглядит моя физиономия. Глаза его округлились. Он потянулся к кобуре и застыл, вероятно, подумав, что моя рука еще быстрее свернет ему шею.

Я тоже замер, изучая его лицо. Он испугался так, что запах страха окатил меня тяжелой волной, в которую примешивалась агрессия, желание уничтожить на месте как угрозу, будто я был его кровным врагом.

Эта смесь ввела в полный ступор — никто и никогда на меня так не реагировал. Я невольно подался вперед, втягивая запах. И вдруг до меня дошло.

В висках заколотился пульс, дыхание сорвалось. Сознание накрывало черной завесой бешенства и ненависти. От врага меня отделяла всего пара дюймов, и я даже чувствовал на себе его испуганное дыхание. Всего лишь одно движение и…

Голос Фалви я услышал, наверное, раза с десятого.

— Руари, отойди! Немедленно! — никогда прежде Фалви не вкладывал в такие, казалось бы, простые слова столько смысла.

Сомнения еще прокручивались в мыслях, но, гася в себе волну бешенства и ненавидя самого себя, я все же отступил на шаг. Между нами тут же вклинился Фалви. Оттеснил меня еще дальше.

— Какого черта ты его сюда притащил?! — выдохнул военный не своим голосом и навел на меня пистолет, руки у него дрожали. — Финн!

— Джек, все под контролем. Убери!

— Черта с два у тебя все под контролем! Он готов был убить!

— Но он не сделал этого и никогда не сделает.

Фалви упер в меня тяжелый взгляд. Лицо его было бледно и еще хранило следы страха — он жутко перепугался за своего высокопоставленного друга. Мои ноздри еще зло подрагивали, а сердце продолжало колотить в виски. От противоречивых чувств к горлу подкатывала дурнота.

— Конмэл, даже не думай! — зашипел на меня Фалви. — Успокойся! Слышишь? Возьми себя в руки!

Его последние слова стали глохнуть, словно мне в уши набили вату. Глухо простучали по полу ботинки охраны. Коротко взвывала сирена, а коридор наполнился красными тревожными огнями.

— Он оборачивается! — крик Джека прозвучал как шепот, заглушенный шумом прибоя, и меня накрыло тьмой. — Финн, да отойди же!

Глава 11

Я очнулся в полутемной камере и сразу же понял, где нахожусь. В нос ударил острый запах моего недавнего врага. Здесь все пропиталось потом, испражнениями и кровью Фэлана Артегала. И не только.

Камера, в которой содержали людоеда, словно излучала его энергетику, злую, полную боли, ненависти и отчаяния. На бетонных блоках стен пролегли глубокие борозды, оставленные его когтями. Некоторые обнаружились даже на высоте двадцати пяти футов от дна этого жуткого колодца. В одном углу в полу чернела узкая дыра для слива нечистот, в противоположном — лежала наполовину сгнившая соломенная подстилка. На грязном полу валялись кости, остатки протухшей еды. Он прожил здесь столько лет, что его едва не поглотило безумие.