— Ты знаешь, почему это происходит. Они нападали на людей.

— Неужели? Ты даже своего лучшего друга О’Лири не смог защитить…

Я совсем высунулся из-за книги, жадно вслушиваясь в разговор. Вокруг стали недоуменно перешептываться. А отец побледнел.

— Что тебе об этом известно, Туал?

— Тебе надо почаще бывать дома, Мак… — старый оборотень оскалился в усмешке. — Полгода назад я заходил сюда. Хотел забрать одну книгу, посчитав, что ей больше не место в этой семье. Руари не позволил.

Тауал с хищной усмешкой обвел собравшихся взглядом.

— Все знайте, в этом доме есть мужчина, который готов вцепиться в глотку и защитить свою семью.

Я увидел, как Мак сжал подлокотники кресла, на котором сидел. Он бросил короткий взгляд на меня и повернулся к Туалу.

— Ты приходил ко мне домой, зная, что…

— Я всегда хорошо относился к твоей семье, Мак. Но, может быть, если бы на моем месте оказался тот, кто не уважает тебя… Впрочем, времена сейчас не те, чтобы враждовать друг с другом и захватывать чью-то землю. Тем более что у нас у всех ее уже отняли…

Отец снова смотрел на меня.

— Что ты рассказал ему, Руари?

— Ты же не просил молчать о произошедшем, — огрызнулся я.

— Про О’Лири я расскажу тебе позже, Туал, — хмуро отозвался Мак.

— Слышал, что правительство решило забрать земли у О’Лири — у них были самые обширные пастбища и леса. С них начали, теперь и до остальных добрались? — предположил Уаллах.

Все смотрели на Мака, ожидая ответа. Но он молчал.

— Так что нам делать дальше, Мак? Мы никогда уже не дождемся равноправия, которого обещали вместе с интеграцией.

— Я за войну! — воскликнул, заводясь, Уаллах — Оторвать головы верхушке — и все проблемы решатся!

— Один раз уже пытались. Полегла половина магического народа. Сильных магов одолели. Что говорить о нас? — проворчал старик.

— Надо все тщательно продумать и сделать это неожиданно! Пусть людишки теперь подчиняются нам!

— Это было бы хорошо, если бы во всем мире произошло то же самое. Но там с подобными нам уже давно разделались. Теперь вот подошла и наша очередь.

— Так что, вы считаете, что теперь действительно конец?

И дальше все заговорили одновременно, не слыша и перебивая друг друга.

Я выбрался из кресла, потащил к ним громадную книгу, которая прежде скрывала меня всего целиком. Бухнул на стол перед ними, раскрыв.

— Руари?! — возмутился отец. — Тебя кто-то спрашивал?

— Вообще-то, па, это мой дом. И я имею право на слово.

Остальные уже громко хохотали, немного разрядив нервную обстановку. Мак схватил одной рукой меня, другой — книгу, собираясь на этот раз действительно вышвырнуть прочь.

— Подожди, Мак, что там предлагает твой сын? — ладонь Туала успела лечь на фолиант, не позволив его захлопнуть.

Они склонились над страницами. Лица у них тут же погрустнели.

— Что не так? — удивился я и дернулся, болтаясь над землей вздернутый рукой отца за шкирку. — Па, пусти…

— Их больше не существует, Руари, — ответил старик.

— Как так?! — выкрикнул я возмущенно.

— Их уничтожили одними из первых… К тому же, если бы они были так сильны, думаешь, они бы позволили себя убить?

— Но почему бы просто не попробовать?! Почему?!

— Хватит, Руари! — Отец потащил меня прочь.

Я упирался, начиная злиться, но ему удалось дотащить меня до середины холла. Остальные следовали за нами, желая увидеть, чем кончится дело. А у меня появилось желание вцепиться отцу зубами в руку. Я извернулся, но он все же успел заметить движение, и мои зубы громко клацнули, сомкнувшись на пустоте. Я зарычал от бешенства. Отец вцепился мне в плечо второй рукой.

— Ого, Мак! — подначивали остальные. — Да твой парень тут точно хозяин!

— О да, он чертовски больно кусается! — Туал со смехом потряс рукой.

— Руари, прекрати! — отец тоже начал сердиться. — Погуляй с полчаса!

И швырнул меня ко входной двери. Приземлившись, я развернулся к нему, скользнув взглядом по смеющимся лицам, разозленный вконец и готовый наговорить таких грубостей, что отец бы точно провалился перед остальными под землю от стыда. Но месть не удалась.

Дверь за моей спиной вдруг распахнулась, а на лицах предводителей семейств я увидел недоумение, почти тут же сменившееся тревогой. Я медленно повернулся.