В отличие от азиатских стран, Россия и Бразилия получили кредиты МВФ задолго до того, как обрушились их национальные валюты. Преимущество это было весьма спорным, поскольку продиктованные МВФ условия вызвали снижение рубля и реала. В опубликованном 16 июля 1998 года меморандуме Россия взяла на себя обязательство повысить налоги, чтобы «выйти на плановый уровень профицита бюджета минимум в 84 миллиарда российских рублей, или около 3 % ВВП». Азиатские правительства к началу 1998 года отказались от создания профицитов в пользу политики, сочетающей ограничения на расширение денежной базы, снижение налогов и бюджетный дефицит, что помогло им восстановить экономику и укрепить валюту.

Профицит предстояло создать посредством сокращения госрасходов и повышения налогов: все товары облагались 20-процентным НДС, отменялись налоговые скидки, был введен дополнительный пятипроцентный налог на продажи, а также добавочные трехпроцентные таможенные пошлины, увеличены налоги на землю и азартные игры, повышен акциз на бензин, запрещена отсрочка уплаты налогов и т. д. Никто не спросил, зачем стране, в которой налоговые поступления составляли менее 13 % ВВП, нужен 20-процентный НДС или пятипроцентный налог на продажи — вдобавок к высоким ставкам налогов на доходы, имущество и корпоративную прибыль. Никто не спросил, не приведет ли это к хроническому уклонению от уплаты налогов и криминализации экономики. Никто не спросил, не загубит ли экономику дальнейшее повышение налогов. Надо отдать должное российским парламентариям: Государственная дума отклонила закон о налогах. Однако указом президента земельный налог был увеличен вчетверо. Начиная с 1 августа 1998 года в силу вступил закон о повышении налога на заработную плату. Эти меры усилили давление на российский рубль, который к тому времени сильно ослаб. Центробанк России попытался поддержать национальную валюту повышением ключевой процентной ставки, что сказалось на деловом климате и привлекательности российского долга.

В этой связи нельзя не вспомнить инвестора Джорджа Сороса. Гибкая привязка российского рубля к доллару в 1995 году создала подобие денежной стабильности, обеспечившей некоторый рост российской экономики. В 1997 году Сорос купил пакет акций государственной телефонной компании «Связьинвест». В случае погружения России в денежный хаос ему грозили большие убытки. В середине августа 1998 года, когда Россия находилась на грани краха национальной валюты, Сорос выступил в западных и российских СМИ с предложением провести единоразовую девальвацию рубля, понизив его с 15 до 25 единиц за доллар, чтобы затем закрепить его курс с помощью механизма валютного обеспечения. Помимо этого Сорос предложил провести налоговую реформу.

Сорос опирался на богатый опыт инвестирования за рубежом. Он дал прекрасный совет. Девальвация позволила бы скорректировать курс рубля к окрепшему доллару, механизм валютного обеспечения помог бы избежать дальнейших рисков, снижение налогов поддержало бы российскую валюту и экономику в целом. Предложенный Соросом план так и не был принят — в частности, из-за уверенности властей в том, что для механизма обеспечения требуются большие резервы иностранной валюты, которую в этом случае придется занимать. На самом деле в валютных резервах нет необходимости. Центробанку следует лишь скорректировать денежную базу в соответствии с привязкой.

Как всегда, нашлись люди, убедившие правительство в том, что механизм валютного обеспечения не сработает и что для России он не годится. Они упрямо игнорировали тот факт, что бывшая советская республика Эстония в разгар гиперинфляции в 1993 году привязала свою крону к немецкой марке и добилась потрясающих успехов (в настоящее время крона привязана к евро). Автор статьи в ведущем финансовом издании утверждал, что механизм валютного обеспечения не подходит России потому, что правительство не сможет финансировать дефицит бюджета за счет работы печатного станка — как будто это показатель эффективности подобных механизмов.

Информация о том, что Сорос советует провести девальвацию, окончательно все погубила (западная пресса умолчала о его предложении ввести механизм валютного обеспечения). Рубль, в начале августа торговавшийся по 6,3 единицы за доллар, начал падать несколькими днями позже и стабилизировался близ отметки 29 единиц за доллар, что означало 400-процентную инфляцию. Сорос потерял на «Связьинвесте» около миллиарда долларов. Эти инвестиции он считает самыми неудачными за всю свою карьеру финансиста.

Катастрофические последствия вмешательства МВФ подготовили почву для выдвижения Владимира Путина, который возглавил российское правительство в августе 1999 года. Путин привел в пример немецкого министра финансов Людвига Эрхарда и взялся за десятилетие удвоить ВВП, что было крайне оптимистичным прогнозом для страны, экономика которой в течение 20 лет распадалась все более быстрыми темпами. Наверное, Путина вдохновили успехи Эстонии после введения механизма валютной привязки и плоской шкалы налогообложения доходов физических лиц. В 2001 году средняя заработная плата в Эстонии составляла $500 в месяц, в то время жители российского Ивангорода, пограничного с эстонским городом Нарва, получали всего $50.

Путин взялся за Налоговый кодекс и в 2000 году провел через Думу закон о единой 13-процентной ставке подоходного налога — самой низкой в мире. При Путине был снижен целый ряд налогов, некоторые налоги вообще отменены. Единая ставка подоходного налога обладает одним важным преимуществом — она не зависит от инфляции и не предусматривает перевода налогоплательщиков на более высокую ступень налоговой шкалы. Снижение налогов помогло стабилизировать рубль на уровне 29 единиц за доллар США. В результате российская экономика в 2000 году расширилась на 8 %, продемонстрировав рост впервые с 1960-х годов, а налоговые поступления удвоились. В 2001 году Путин заметно понизил налоги на корпоративную прибыль, и многие российские компании вышли из тени. Налоговая амнистия для бизнеса пополнила государственную казну. Денежная политика, направленная на укрепление рубля, сменила ползучую привязку к доллару, которая в действительности обернулась медленной девальвацией национальной валюты. В сочетании с дальнейшим снижением налогов такая политика вызвала экономический бум в России, напомнивший о Германии 1950-х годов. Фондовый рынок рванул вверх. Возможно, в будущем о российской экономике тех лет будут говорить как об «экономическом чуде после окончания холодной войны».