Партнер моего приятеля, также как и я, играл на понижение. Следовательно, у фирмы не было нужды в заемных средствах, но мой приятель — брокер, о котором я уже рассказывал, — насмотревшись на осунувшиеся лица брокеров у Денежной стойки, зашел ко мне. Он знал, что я набрал коротких позиций по всему рынку

Он сказал:

— Боже мой, Ларри! Я не знаю, что будет дальше. Никогда не видел ничего похожего. Так не может продолжаться. Что-то должно произойти. Все выглядит так, как будто все уже разорены. Акции продать невозможно, и денег вообще ни у кого нет.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

Он ответил мне вот что:

— Ты когда-нибудь слышал о школьных опытах, когда мышь сажают под стеклянный колпак и начинают выкачивать оттуда воздух? Сквозь стекло видно, как несчастная мышь дышит все быстрее и быстрее, а бока у нее вздымаются, как кузнечные мехи, пытаясь поймать кислород, которого под колпаком становится все меньше и меньше. А ты наблюдаешь, как она задыхается, как у нее глаза почти вылезают из орбит, как она хватает ртом воздух и умирает. Вот о чем я думал, глядя на толпу брокеров у Денежной стойки! Денег нет нигде, и продать акции нельзя, потому что их некому купить. Если ты меня спросишь, что происходит, я скажу — весь Уоллстрит рухнул, прямо сейчас!

Это заставило меня задуматься. Я видел, что надвигается крах, но не думал, что это будет самая страшная катастрофа в нашей истории. Если все и дальше так пойдет, никому несдобровать.

Наконец стало ясно, что ждать денег у стойки нет никакого смысла. Им просто неоткуда взяться. И тогда начался кромешный ад.

В тот день я узнал, что президент фондовой биржи мистер Р.Г. Томас, зная, что все биржевые фирмы ждет крах, начал искать помощи. Он позвонил Джеймсу Стиллмену, президенту National City Bank, самого богатого банка в США. Банк гордился тем, что никогда не брал больше шести процентов по кредитам.

Стиллмен выслушал то, что сказал ему президент Нью-Йоркской фондовой биржи. Потом он сказал:

— Мистер Томас, нам нужно зайти к мистеру Моргану и все обсудить.

И вот они, в надежде предотвратить самую страшную панику в нашей финансовой истории, отправились в офис компании J. P. Morgan & Со и встретились с мистером Морганом. Мистер Томас описал ситуацию. Едва он успел закончить, мистер Морган сказал:

— Возвращайтесь на биржу и скажите, что деньги для них найдутся.

— Где?

— В банках!

В тот критический момент вера в мистера Моргана была столь велика, что Томас не стал ждать разъяснений и ринулся на биржу, чтобы объявить там приговоренным к смерти товарищам об отсрочке в исполнении приговора.

Еще до половины второго пополудни Дж. П. Морган послал в зал биржи Джона Т. Эттербэри из компании Van Emburgh & Atterbury, которая была известна тесными связями с компанией J.P. Morgan & Со. Как рассказывал мой приятель, старый брокер быстро прошел к Денежной стойке. Он поднял руку, как проповедник на собрании членов секты возрожденцев. К тому времени толпа, которую поначалу немного успокоило заявление президента Томаса, опять занервничала, что планы спасения провалятся и что худшее еще впереди. Но когда они увидели лицо мистера Эттербэри и его воздетую руку, они мгновенно замерли.

Наступила гробовая тишина, и мистер Эттербэри сказал:

— Я уполномочен раздать кредиты на десять миллионов долларов. Спокойствие! Этого хватит на всех!

И он приступил к раздаче. Вместо того чтобы сказать каждому заемщику имя кредитора, он просто записывал имя заемщика, сумму кредита и сообщал:

— Вам скажут, где получать деньги. — Он имел в виду название банка, который позднее должен был предоставить кредит.

Через пару дней после этого я слышал, что мистер Морган просто сообщил перепуганным нью-йоркским банкирам, что они должны дать деньги для биржи.

— Но у нас ничего нет. Мы все раздали в долг, — запротестовали банкиры.

— У вас есть резервы, — резко ответил Джи Пи.

— Но у нас уже меньше резервов, чем требуется по закону; — взвыли банкиры.

— Пустите их в дело! Для этого резервы и предназначены!

И банкиры послушали его и взяли из резервов порядка двадцати миллионов долларов. Это спасло фондовый рынок. Банковская паника началась только на следующей неделе. Это был настоящий мужчина, Дж. П. Морган. Такие встречаются редко»[53].

За событиями 1907 года последовало принятие закона Олдрича-Вриланда в 1908 году, который упорядочил и узаконил существующую систему взаимных расчетов. Расчетные палаты, признанные вполне респектабельными заведениями, успешно предотвратили кризис ликвидности в начале Первой мировой войны в 1914 году еще до того, как начал действовать Федеральный резерв.

Федеральная резервная система была задумана как официальное учреждение, призванное играть роль кредитора последней инстанции во время кризисов ликвидности. Говоря языком того времени, предложение денег должно было быть эластичным, способным расти или сокращаться в зависимости от колебаний спроса (это ни в коем случае не означает, что выраженная в золоте стоимость денег также должна была меняться). В течение предыдущего столетия эту роль по очереди играли, не будучи официально уполномоченными, Первый банк Соединенных Штатов, Второй банк Соединенных Штатов, Казначейство, Конгресс, ассоциации расчетных палат и даже Дж. П. Морган. Хотя политические дебаты, длившиеся в течение нескольких десятилетий и закончившиеся созданием ФРС, затрагивали самые разные аспекты проблемы, Центробанк, по крайней мере в глазах самых благородных его приверженцев, должен был стать венцом основанной на золоте денежной системы. ФРС была призвана обеспечить стабильность финансовой системы, противодействуя кризисам ликвидности, и одновременно с этим обеспечить стабильность привязанной к золоту валюты, что удалось осуществить Банку Англии на полстолетия раньше. ФРС должна была производить эмиссию собственной валюты, федеральных резервных билетов, и выдавать в них коммерческие кредиты во время кризиса ликвидности. Соединенные Штаты последними из крупных стран создали централизованный институт на роль кредитора последней инстанции.