В результате нововведений — перехода к системе национальной валюты, временного отказа от обмена ее на золото и регулирования денежной массы Конгрессом — объем находящихся в обращении банкнот не менялся, а действующие в одиночку банки не могли подпечатывать банкноты в период пикового спроса. Казначейство вновь было вынуждено взять на себя роль кредитора последней инстанции и по мере необходимости покупать облигации на открытом рынке, чтобы запускать в обращение часть государственных резервов.

В 1873 году доллар продолжал плавать; объем денежной массы был зафиксирован Актом 1868 года строго на уровне $356 миллионов банкнот Казначейства («зеленых спинок») и $300 миллионов национальных банкнот. (Этот закон был призван вызвать мягкую дефляцию, так как экономика доросла до фиксированного объема денежной массы.) Осенью 1873 года банки не располагали достаточными резервами для того, чтобы достойно встретить сезонный пик спроса, традиционно приходящийся на сбор урожая, и 8 сентября началась паника 1873 года. Казначейство не стало вмешиваться, и панику удалось унять только тогда, когда для покрытия ноябрьского и декабрьского дефицита государственного бюджета было выпущено $26 миллионов новых зеленых банкнот.

Во время паники 1857 года индивидуально работающие банки стали решать проблему нехватки ликвидности с помощью расчетных палат, в случае острой необходимости выпуская особые денежные сертификаты с ограниченным сроком действия. Расчетные палаты помогли пережить панику 1873 года; их влияние возрастало на протяжении 1880-1890-х годов. Система клиринга оказалась очень эффективной; многие ее поклонники сегодня вспоминают о ней как о «децентрализованном центральном банке», который успешно справлялся с задачей ненадолго увеличить предложение базовых денег, не имея при этом никакого центрального органа управления. Однако ввиду запрета на самостоятельную эмиссию банкнот расчетные палаты считались весьма сомнительными учреждениями, если не вовсе противозаконными, и далекие от банковского бизнеса люди считали их деятельность намеренно запутанной, потенциально опасной «игрой в наперстки». Хотя система клиринга во многом себя оправдала, в полную силу ей развиться не дали; к тому же она не могла предотвращать вызванную нехваткой ликвидности панику так же успешно, как это делал централизованный Банк Англии.

Помимо этого, в описываемый нами период действовал еще один фактор, способствовавший возникновению паники: жесткие требования к банковским резервам не давали использовать их во время кризиса. Все это в итоге привело к панике 1907 года. Дж. П. Морган сумел снять напряжение, добившись от испуганных банкиров согласия задействовать резервы и увеличить объемы кредитования. Кризис 1907 года окончательно убедил политиков в том, что необходимо создать Центробанк, ив 1913 году появилась Федеральная резервная система.

Великолепное описание паники 1907 года приводится в книге Эдвина Лефевра «Воспоминания биржевого брокера», впервые опубликованной в 1923 году. Повествование ведется от имени Ларри Ливингстона. Ставшая классикой книга является беллетризованной биографией Джесси Ливермора, одного из величайших спекулянтов своего времени, и поэтому при всей увлекательности повествования в ней немало важных подробностей (что нечасто встречается в творениях подобного жанра):

«Помните, наверно, что деньги обычно брали в долг в зале [Нью-Йоркской фондовой] биржи, вокруг Денежной стойки. Брокеры, от которых банки потребовали вернуть выданные до востребования займы, обычно имеют представление, сколько им снова придется занять. Банки, конечно, знают, сколько у них свободных денег, и те, у которых есть деньги под кредиты, отсылают их на биржу. Этими банковскими деньгами заправляли несколько брокеров, главным занятием которых было предоставление срочных ссуд. Около полудня они вывешивали процентные ставки, по которым в тот день можно было продлить ссуды. Обычно это был справедливый средний процент по займам, выданным на тот момент. Как правило, предложения и запросы цен сообщались в открытую, и каждый мог знать, что происходит. Между двенадцатью и двумя часами дня сделок на деньги обычно почти не проводили, но после момента доставки — он приходился на 2:15 — брокеры уже точно знали, какова у них в тот день ситуация с деньгами, и могли отправиться к Денежной стойке, чтобы либо выдать свободные деньги в кредит, либо занять необходимые суммы. Все это также делалось в открытую.

Ну так вот, где-то в начале октября [1907 года] брокер, о котором я рассказываю, приходит ко мне и говорит, что брокеры перестали ходить к Денежной стойке, хотя у них есть деньги для ссуд. Причина в том, что члены нескольких известных биржевых брокерских фирм дежурят у стойки и готовы перехватить любые предложенные деньги. Понятно, что ни один человек, публично предложивший ссудить деньги, не может отказать этим фирмам. Они платежеспособны, и залог у них что надо. Но беда в том, что если эти фирмы получали ссуды до востребования, кредиторы уже не могли вернуть свои деньги. Им просто говорили, что не могут заплатить, и кредитору волей-неволей приходилось продлевать кредит. Так что все биржевые фирмы, у которых были деньги для выдачи кредитов другим фирмам, стали посылать своих людей не к Денежному посту, а в обход по залу, и те шепотом спрашивали приятелей: «Хочешь сотню?», что означало: «Хочешь взять взаймы сто тысяч долларов?» Денежные брокеры, которые действовали от имени банков, принялись делать так же, и на Денежную стойку стало страшно смотреть. Представляете?

А еще он рассказал мне, что в те октябрьские дни на фондовой бирже действовал обычай: заемщики сами назначали процентную ставку Понимаете, ставка тогда колебалась от 100 до 150 % годовых, и я думаю, что, давая заемщику самому выбирать ставку, кредитор неким странным образом не чувствовал себя таким уж ростовщиком. Но можете мне поверить, получал он не меньше других. Само собой, заемщик и помыслить не мог о том, чтобы не платить этот высокий процент. Он вел честную игру и платил столько же, сколько и другие. Ему нужны были деньги, и он был счастлив их получить.

Дела шли все хуже и хуже. Наконец настал День страшного суда для быков, для оптимистов и пустых мечтателей и для этих бесчисленных орд, которые так боялись боли малых потерь в начале кризиса, а теперь им предстояла полная ампутация, и без анестезии. Этот день — 24 октября 1907 года — я никогда не забуду

Уже в начале дня люди из денежной кучки сообщили, что заемщикам придется платить за ссуды столько, сколько запросят кредиторы. На всех денег не хватит. В тот день желающих занять или ссудить деньги было гораздо больше обычного. Когда после полудня наступило время поставки, у Денежной стойки столпилось около сотни брокеров: каждый надеялся занять деньги, в которых так нуждалась его фирма. Если денег не будет, им придется распродать те акции, которые они внесли в качестве маржи, причем продать по любой цене, которую им предложат на рынке, где покупатели встречались так же редко, как деньги — а в тот момент не было ни доллара.