– Я думала, она твоя лучшая подруга, - говорит Лена обвиняющим тоном.

– Да, раньше была, но теперь она всегда здесь, и у нее больше никогда нет времени на меня. Я хочу, чтобы она перестала проводить с тобой так много времени, чтобы она снова стала моей. Она постоянно водит тебя в разные места, гуляет с тобой, вы ходите в кино и по магазинам. Вы даже ходили на маникюр без меня. Если она перестанет здесь работать, то перестанет проводить с тобой так много времени, и я смогу вернуть ее себе.

Серьезно, что она делает? Мои нервы взвинчены до предела, и мне не терпится войти в комнату Лены и вытащить оттуда Арину.

– Не сможешь ты ее вернуть, - огрызается Лена.

– О, но почему? Она ведь тебе больше не нравится, так ведь? Мы можем просто найти тебе новую няню, когда твоя мама уедет на следующей неделе. Тебе не нужна Лера. Ты даже не разговариваешь с ней. Ей здесь грустно, а мне не нравится видеть, как грустит моя лучшая подруга. Я не хочу больше видеть, как Лера плачет. Если она тебе не нужна, пусть идет работать в семью, которая ее полюбит. Ты же не будешь по ней скучать, правда? Я уверена, что найдется девочка, которая с удовольствием проведет время с Лерой, которая будет ценить ее и никогда не оставит без внимания.

– Лера плакала?
– спрашивает Лена, ее голос мягкий и обеспокоенный.

– Она плачет из-за тебя каждый день. Каждый раз, когда ты игнорируешь ее, ее сердце разбивается. Каждый раз, когда ты обвиняешь ее в чем-то, она плачет. Я сыта этим по горло, Лен. Если она тебе не нужна, я забираю ее. Ты не хуже меня знаешь, что Лера не виновата в том, что твои родители больше не вместе, и я устала от того, что ты причиняешь ей боль.

Моя кровь закипает от стали в ее голосе. Лена и так через многое прошла, и меньше всего мне нужно, чтобы ее так отчитывали, но вмешиваться тоже не хочется.

Я стискиваю зубы, когда слышу, как Лена всхлипывает, сдерживая слезы.

Когда через несколько минут Арина выходит, она смотрит на меня виноватым взглядом.

– Кто-то должен был это сделать, Лер. Ты не сможешь, и Сергей не сможет. Кто-то должен был заставить их остановиться и подумать о том, что они делают и что происходит.

Она уходит, оставляя меня стоять на месте, пока за дверью снова плачет Лена. Это разбивает мне сердце, и сегодня мне больше, чем обычно, хочется быть тем человеком, к которому она обращается, когда ей больно.

Я хотел бы взять ее на руки и заставить всю боль уйти, но не могу. Не тогда, когда я сама являюсь причиной этой боли.

Сергей

Я спокойно вхожу в кабинет заместителя ректора, хотя вполне подозреваю, что меня ждет. В последнее время у нас с Лерой все было не очень хорошо. Я не думал, что может стать еще хуже, но не удивлюсь, если так окажется.

– Сергей Витальевич, присаживайтесь.

Я киваю первому заместителю матери Арины, ректора университета, которая сейчас находится в своем заслуженном отпуске, и напрягаюсь, когда вижу, что Лера уже сидит в кресле напротив него. Твою мать. Почему, черт возьми, мы с моей девочкой не можем просто взять и отдохнуть? Я сажусь рядом с ней, смирившись.

– До нас дошло, что вы двое нарушили политику нашего университета и этику ваших рабочих отношений, - говорит заместитель ректора, Михаил Федорович, с сожалеющим видом. Но стоит ему только посмотреть на меня, и в его взгляде появляется нотка раздражения.

– Что случилось?
– спрашиваю я, прежде чем потянуться к Лере. Я беру ее за руку и переплетаю наши пальцы. Она напрягается, но я слегка качаю головой, давая понять, что все будет хорошо.

– Сегодня утром некоторые из наших работников, в том числе я, получил комплект фотографий, - говорит Михаил Федорович. Он поворачивает экран своего компьютера к нам и открывает одну из папок на рабочем столе.

Я присматриваюсь и сжимаю челюсти, когда обнаруживаю, что смотрю на десятки наших с Лерой фотографий, большинство из которых сделаны прямо у моей входной двери. Поскольку у нее паранойя по поводу того, что ее семья увидит нас вместе, мы следим за тем, чтобы не появляться на публике вместе, но в этой папке каким-то образом оказались все наши прощания с поцелуями на ночь. Какого черта?

Лера дрожит, ее дыхание неровное. Она паникует. Мне нужно как можно скорее все исправить. У нее и так слишком много забот. Судя по ее глазам, она близка к тому, чтобы сорваться и разрыдаться. Мне нужно вытащить ее отсюда.

– Мы с Валерией состоим в серьезных отношениях. Она уже сдала свою диссертацию, и к тому времени, как я приступил к своей должности, она уже почти закончила работу над диссертацией. Ее предыдущий научный руководитель сможет это подтвердить.

Михаил Федорович кивает.

– Если Иван Геннадьевич подтвердит, что она написала большую часть работы без вашего руководства, то к Валерии мы не будем применять санкций.

Он колеблется и отводит взгляд.

– Я... я могу попытаться спасти академическую карьеру Валерии, но не смогу спасти вашу.