— Батя, — обратился я к нему. — Травматология здесь?

— Здесь, — кивнул он.

— Не знаешь, смогу пройти?

— Не пустят, — мотнул он головой. — Халат нужен, хотя бы.

— А ты не одолжишь?

— Не, не такой, белый.

— А такой-то надёжнее.

Он пару секунд переваривал услышанное, а потом хмыкнул и кивнул.

— Ну, бери. Ухарь. К невесте что ли?

— Не, к дружбану. Сегодня поступил. Саня Храпов.

— Не знаю.

— А можешь узнать, в какой он палате? Отмудохали его, хочу поддержать малёха.

— Пошли, — согласился он и щелчком отбросил окурок в сторону.

Мы вошли внутрь и поднялись по лестнице на третий этаж.

— Погодь здесь, — бросил мой новый союзник и толкнув дверь, вошёл в отделение. — Щас приду.

Я отошёл в сторонку, чтобы не маячить прямо перед входом. Здесь проходили сёстры, врачи и больные. На меня никто внимания не обращал. Минут через десять появился мужичок.

— Держи, — усмехнулся он и скинул халат.

Под халатом у него оказался другой халат.

— Видал фокус? Одевай. Девятая палата. Отсюда, налево. Повезло, что пост сестринский в другой стороне. Как зайдёшь, морду тяпкой сделай и шуруй. Третья дверь по правой стороне. Запомнил? Ты пальтухан свой сними, как халат-то напялишь? И шапку, ёпта… Давай сюда… Или вон, на подоконник положь, никто не возьмёт, поди. Надо было тапочки тебе притортать ещё. Ладно, сойдёт. Я посторожу маленько, только ты давай, недолго.

— Батя, с меня подгон, — улыбнулся я. — Спасибо.

— Да ладно, чё. Мафия бессмертна. На сестру только не смотри, как на вия, в натуре. Спалишься.

Я быстро переоделся и, войдя в коридор, пошёл шаткой походкой налево от входа. Сразу пахнуло дезинфекцией и казённой едой. Кашей, капустой… Я осторожно осмотрелся. В противоположной части коридора было многолюдно, а здесь пусто.

Первая, вторая, третья… Отлично. Толкнул дверь с белым ромбиком, внутри которого красовалась чёрная девятка, и зашёл в палату. Палата была четырёхместной, но занята была только одна койка. Най ней лежал Саня Храпов. Он спал.

— Сань, — тихонько позвал я и легонько потряс его за плечо. — Саня…

Он приоткрыл глаза. Мутные. Что-то ему вкололи.

— Санёк, ты как?

Судя по виду, ему было не очень. Под глазом фингал на пол-лица, губы разбиты, рука в гипсе.

— Нормально, — с трудом проговорил он. — Жить буду…

Я пожал ему здоровую руку.

— Будешь, Саня. Хорошо жить будешь. Я должник твой.

— Да ладно, чё… Он бы, всё равно, рано или поздно…

— Что врачи сказали?

— Сказали, что родителей вызвали, — усмехнулся он.

— А менты были? Они же за это закроют его.

— Не закроют, — с трудом усмехнулся Саня. — Я сказал, хулиганы напали, хотели деньги зашибить, вот и избили.

— Ты что, не сдашь его?

— Ты чё, серьёзно?

Он прикрыл глаза.

— Саня!

— Нет, — твёрдо ответил он.

— Ладно, понял. Ещё что сказали? Врачи.

— Сказали решают, будут делать операцию или нет… — произнёс он и замолчал.

— Какую?

— Зашивать там чё-то, — пояснил он после паузы. — Х*й знает… Они меня накачали, не соображаю нихера. Ты это… уходи, скоро припрётся… родитель мой.

— Пойду-пойду, не переживай. Ты знаешь, что мне скажи, долго тебя тут продержат?

— Если без операции… тогда завтра домой отправят. Но это ничего, он уже ничего не сделает. Жалеет уже, что отхерачил. Я его знаю.

— Зашибись, жалеет он.

— Его Голод вчера чуть на куски не порвал. Сердце вырвать грозил. Это пи**ец угроза. Последняя. А тебе заныкаться надо. Батя если тебя не приведёт, ему… не позавидуешь, короче… А значит он будет жопу рвать, чтоб тебя взять. Ты сейчас и днём, и ночью под угрозой. Лучше уезжай отсюда.

— Какой он, нахрен, батя, после этого!

— Ничё, мне два года осталось, а потом он меня не увидит. А если его посадят, меня могут в интернат законопатить. Нахер надо, короче…

— Послушай. Можешь мне сказать кое-что? Я тут одно дельце хочу провернуть.

— Какое дельце?

Я взял стул, придвинул к кровати и начал объяснять суть вопроса. Но нормально поговорить мы не успели. Дверь открылась и тут же раздался резкий женский голос.

— Это ещё что за новости?!

Я обернулся. На пороге стояла молодая, строгая и очень сердитая медсестра.