– У тебя получается, а у меня нет, – проворчала она.

– Я мог бы съесть их один, но принес вам, чем вы недовольны?

Все начали благодарить мальчишку. Ягоды разделили, каждому (кроме Тамары, которая отказалась) досталась крошечная горстка, на один зубок, отчего голод лишь усилился. Оставалось утешать себя тем, что какое-то количество пищи все-таки попало в желудок, и это хорошо, полезно.

Вновь наступила ночь, и вновь Тамара не стала ничего пробовать, решив взяться за дело утром, как взойдет солнце.

Адаму пришла в голову мысль, что мальчик устроил переполох нарочно, отлично зная: пока его не найдут, попыток войти в транс Тамара предпринимать не станет, люди будут заняты поисками.

Поэтому Эдвард спрятался, дождался нужного момента и преспокойно вышел (раздобыв где-то чернику).

«Внимание, вопрос, – подумал Адам, – точнее, вопросы. Не помогли ли мальчишке с ягодами? Если да, то кто и как? Кто-то хотел остановить Тамару? Сам Эдвард или кто-то другой? И, наконец, означает ли это, что попытка может сработать?»

Сон сморил Александра быстро.

Чувство голода перестало мучить, не мешало спать, как это было в первые дни. Поначалу есть хотелось постоянно, а когда удавалось заснуть, снились паста с морепродуктами, запеченная с овощами свинина и куриный рулет.

Постепенно организм свыкся с голодом, начал поедать, переваривать сам себя, вытягивая отовсюду запасы, истончая мышцы. Возможно, это работало иначе, но Александру виделось именно так. Теперь хотелось лишь пить, и он (в обычной жизни брезгливый до невозможности) пил воду из речки. Однако со вчерашнего дня, после того, что случилось с Еленой, Александр не мог заставить себя подойти к воде, попить. Терпел.

Сейчас он осознавал, насколько благополучной была его жизнь: никаких лишений и забот о хлебе насущном (в буквальном смысле). Александр не ведал, что такое голод, холод, страх смерти; только оказавшись здесь, понял, каким всеобъемлющим может быть желание выжить.

Раньше его главной заботой было не потерять лицо, не подвергнуться унижению, пересудам, насмешкам окружающих. Разрыв с женой, ее предательство, финансовые проблемы, карьерный крах – все это, оказывается, была чепуха.

Однако понять, осознать подобные вещи можно только в ситуации, когда тебя в любую минуту могут убить, когда кто-то умирает на твоих глазах; когда голод, смерть, обстоятельства раз за разом оказываются сильнее. Полное непонимание происходящего, нарушение привычных законов жизни, выход за все возможные рамки, угроза, которая носится в воздухе, – вот что такое настоящие проблемы.

Александр не задавался вопросом: за что это ему? Им всем? Подспудно чувствовал: ответа попросту не существует. То, что стряслось, – случайность, даже набор случайностей, приведших к катастрофе; нет никакого смысла анализировать, иначе сойдешь с ума.

Почему один выживает в аварии, а другой нет?

Почему кто-то опаздывает на самолет, которому суждено разбиться?

Почему некоторые люди никогда не выигрывают в лотерею, зато другие раз за разом вытягивают счастливый билет?

Почему одним деньги и прочие блага достаются легко, а другие пашут, как лошади, но балансируют на грани нищеты?

Почему не всегда торжествует справедливость, страдают хорошие люди, а плохие пируют, жируют и не несут наказания до самой смерти, умирая в довольстве и роскоши?

И так далее и тому подобное.

Есть вопросы, не имеющие ответов, и Александр не искал их. Лишь пытался выжить. Поэтому после очередной смерти и трудного дня он заснул – голодный, прямо на земле, в грязной одежде, стараясь не зацикливаться на жажде.

Проснулся Александр на рассвете. Ночь была снова короче предыдущей, поэтому поспать довелось лишь несколько коротких часов. Открыв глаза, он покрутил головой; тело ломило, но хуже всего дела обстояли с шеей: поворачивая ее, он чувствовать себя разбитым, больным.

Тамара, оказывается, не спала, сидела и смотрела не него.

– Доброе утро, – сказал Александр, с трудом размыкая пересохшие губы.

Пошевелил языком, подвигал челюстью – попытался собрать слюну, чтобы сглотнуть ее, создать иллюзию, что пьет. Ничего не вышло, во рту было сухо, небо словно выстлано колючками.

– Оно недоброе, – отозвалась Тамара. – Вода испортилась.

– Как? – не понял Александр.

– Посмотри сам. Не получится ни пить, ни умываться.

Александр вскочил, невзирая на вопли потревоженных суставов и мышц, ринулся к реке. Тамара была права. Вода, еще вчера относительно нормальная, хотя и мутноватая, похожая на застоявшуюся воду пруда, но все же сносная, была алой, густой, напоминающей кисель.

Нет, не кисель, а бульон, в котором плавали ветки, гнилые листья, палки, комья грязи, куски бурого меха и (Александра чуть не вывернуло) кожи. Откуда все это здесь взялось, еще и в таком количестве?!

«Кровь и плоть Елены», – пришло ему на ум.

Александр попятился от берега, беспомощно посмотрел на Тамару.

– Я не знаю, – ответила она на немой вопрос. – Но у нас отбирают все возможности выжить.

Александр подошел к Тамаре, бессильно опустился на землю рядом с ней.