Шрифт:
«Хорошо» - сказал я себе. Ну хорошо!
– Часто «смерть» используется не только, когда умирает какой-то человек. Умереть может любовь или дело…
– Верно.
– Смерть означает окончание концепции.
– Хорошее направление, но ты все ходишь вокруг да около жизни. Забудь про «конец».
– Если смерть не связана с окончанием, то она должна быть продолжением.
– Либо…
– Либо… возвращением…
– Бинго!
– Что?
– Забудь. Подумай над этим еще, когда уйдешь отсюда.
– А я уйду?
– Ах да, совсем забыл! Крау, у нас здесь так хорошо! Здесь мы можем часами болтать с тобой о том о сем, и тут я всегда буду жив! Не хочешь остаться?
– Хочу, но не останусь.
– Ой да ладно, это я для наших слушателей.
Ричард помахал рукой женщине, подливавшей нам выпивку и игрокам за дальним столом.
– Смерть?
– Она самая.
– Чего она хочет?
– Лучше начни уже думать о том, чего хочешь ты!
И мы снова выпили.
XXVIII. Все как там, только здесь
Ричард метнул плоский камушек, и тот сделал четыре блинчика на водной глади. Река петляла меж холмов, неся на своем иссиня-черном теле черные листья мертвого древа.
– Как же их много. Никогда столько не видел.
– Чем выше поднимаешься, тем их больше, – ответил мне брат.
За спиной поодаль гремела деревушка. Там сейчас пир на весь мир. Словно все эти существа решили в последний раз повеселиться перед смертью. На дерево рядом с нами взобрался дивный паренек лет десяти на вид. Он сидел на ветке и метал взгляд повсюду, словно впервые видел эти края и восхищался ими. Через реку напротив нас покачивалась стая рогоза, будто грозя кому-то черными головами.
– Во тьме веками сеют смуту корабли! Черные, как сталь, черные, как ночь они! Из мрака рождены древнейшим древом, таковы узники, посланники беды!
Я смотрел на брата с восхищением. Как легко лились из его уст стихи… как легко из них лилась эта красота, завернутая в слова!
– Их ни счесть на горизонте, горд их на рассвете блик. Волнуйся же ты сине море, ибо их штандарт горит! – продолжил я.
Брат улыбнулся:
– Мне даже грустно, что я не застал каким здоровским поэтом ты вырос!
– Ты много чего не застал.
– Например?
– Смерть нашей матери и смерть отца.
– Отчего же они умерли?
– Думаю, от старости.
– Замечательная смерть! Раньше я думал, что нет ничего хуже дожить до тех лет, когда не можешь взять в руки перо, но теперь мне кажется это самая что ни на есть героическая смерть. Сколько нужно воли и тяги к жизни, чтобы прожить нашу ужасную, полную горестей человеческую жизнь!
– Я бы обиделся на тебя за такие слова, но ты уже мертв, так что нечего тут раскисать.
Хотя, конечно, на этого Ричарда я очень сильно обиделся.
– Пройдемся еще немного?
– Конечно.
По тропе вдоль реки. По зыбкому бережку, смотря куда наступаю. Под сводом плачущих ив. Дальше легче, свернули на грунт. Брат раскинул руки, вдохнул покрепче, я сделал так же, и мы друг дружке улыбнулись. Рядом с ним я чувствовал себя ребенком. Тем самым младшеньким из Арденского семейства, смотрящего на взрослых глазами яркими, горящими! Глаза взрослых всегда казались мне пустыми и безжизненными. Не то что у моих друзей. Я боялся, что когда вырастет и брат, его мотыльки тоже потухнут, оставив лишь пару тлеющих угольков… но, когда он вырос, я увидел в его зрачках пламя такой силы, какая способна спалить весь мир. Вот и я вырос. И мои глаза, – эти два крошечных уголька, - зажигались так же ярко, как и его, но только здесь и сейчас, пока он рядом. Я не хочу плакать. Не хочу плакать, смотря ему вслед. Он так легко идет, словно под ногами не земля, а облака, сами несущие его вдаль, к границам мироздания.
Мы остановились. Словно брат вспомнил нечто очень важное, о чем, как он считал, не мог забыть.
– Кстати, почему ты пришел в башню? – спросил он, почесав нос.
– А должна быть какая-то причина?
– Согласен, не всегда она нужна. Получается, просто так? Не для того, чтобы убить Смерть не для того, чтобы спасти людей или не потому, что был в себе слишком самоуверен и хотел славы?
– Получается… просто так.
Он подумал немного. А затем взглянул на меня серьезно. Казалось, его взгляд проник в самую мою душу.
– А как же испытать судьбу? Воспротивится ей? Не от всепоглощающего чувства одиночества? Не из-за того, что искал смерти?
Я покачал головой, глупо улыбаясь.
– Я очень хорошо разбираюсь в людях.
– Я знаю.
– Ха! Так вот каков ты, КРАУ АРДЕН! Мы с тобой совсем не похожи, но кровные узы делают свое дело!
Я рассмеялся. Да, это правда.
– Здесь нам придется проститься, если будет возможность, я снова тебя навещу. – Ричард передал мне серебряную брошь в виде пера, - Она ненастоящая, и как только ты пойдешь дальше, она рассыпится. Но хорошенько запомни ее. Если когда-нибудь ты найдешь подлинную, то она обязательно приведет тебя ко мне. А тогда… кто знает?