Мы ехали в академию с очередного светского вечера Альтинга под приглушенную песню двадцатых годов. За окнами с одной стороны проплывали заснеженные горы, с другой – покрытый льдом океан. Джулиан сидел позади меня за водительским креслом, а Зейден спал рядом, положив голову на плечо Астрид.

После произошедшего на День льда и огня я не мог перестать видеть перед глазами его поцелуй с Ксивер. Даже сейчас, представляя, как сливались их губы, меня чертовски колотило от гнева. Между нами с Зейденом никогда не было подобных стычек, но тот вечер заставил меня впервые ударить одного из лучших друзей.

И хоть изначально я говорил, что он может делать с Ксивер всё, что захочет, вскоре мое мнение изменилось.

Нет. Только я могу касаться ее.

И только я могу сломать ее.

– Пока мы не приехали, я хотела с вами кое-что обсудить.

Я бегло посмотрел на Роксанию, сидящую на пассажирском кресле.

– Стой! – крикнул Джулиан и просунул голову между сиденьями. – Ты тоже хочешь заехать за чем-нибудь жирным? В моем организме переизбыток икринок. Бр-р-р, мерзость. Вдруг они начнут плодиться?

Я тихо фыркнул от смеха. Роксания шлепнула Йенсена по лбу, заставив того застонать.

– Понял, мамочка сегодня не в настроении.

– Я куплю тебе детское кресло, если ты сейчас же не закроешь свой рот, Джулс. – Она гневно ткнула в него пальцем. – Это не шутки. Перестань быть таким беспечным и хоть ненадолго возьми себя в руки.

– Можно потише? – сонно пробормотал Зейден.

Джулиан сложил ладони в рупор.

– Начинается, – проворчала Астрид.

– Кай, включи музыку погромче! Этот альбом мы не заслушали до тошноты! – Она перегнулась через Зейдена и, создав из пустоты ремень, ударила им Джулиана, но он со всей пылкостью начал подпевать песне «Dutch Melrose – RUNRUNRUN». – Беги, детка, беги! Беги, чтобы спасти свою жизнь! Я вырву твое сердце…

Сжав пальцами переносицу, я пробормотал:

– Через секунду он полетит в обрыв.

– …оно всегда будет моим! Беги, детка, беги…

Когда в этой машине собиралась вся наша компания, можно было смело открывать дверь и прыгать на ходу в пропасть, потому что вытерпеть их разборки не мог даже я. А с выдержкой у меня всегда было всё в порядке.

Астрид кое-как успокоила Джулиана, поэтому Роксания, бросив на него последний грозный взгляд, перешла к делу:

– Как вы поняли, на той неделе я встречалась с Джонатаном. – Я сжал руль, вспомнив ее разбитую губу. – Вас отправили сюда только ради того, чтобы пробудить силу Зальцри. Твой отец, Кай, уже знает, что сыворотка сработала, но ничего не предпринимает. Он говорил, каким будет следующий шаг?

– Они уже отдали приказ начать в конце февраля занятия в симуляторе, поэтому после, по всей видимости, их отправят на горячую точку.

С самого детства меня растили как будущего правителя. Еще до Падения отец состоял в парламенте Исландии, поэтому я знал наше общество и всё, что в нем происходило, как свои пять пальцев. Правда крылась не в Доме правительства, а под ним – в коридорах с сотнями закрытых дверей. Отец собственными руками соткал мое сознание и выкроил меня по своему подобию, а я следовал за ним, принимая уготовленную мне участь.

Я знал, что когда-нибудь этот мир станет моим.

Однако с сестрой и братом Зальцри связана особая история. Я знал, почему Альтингу понадобилось вколоть сыворотку именно им, а не другим детям Карателей. Я знал, почему именно их пробуждения ждали как пришествия божества. И я дал себе клятву исполнить волю Альтинга чего бы мне это ни стоило.

Но каждый раз, когда Ксивер смотрела на меня своими большими глазами цвета океана, она проникала мне под кожу.

Во время тренировки, на которой она бегала по арене в крошечном топе и каждый пялился на ее грудь, я не удержался, вновь прикоснувшись к ней. Хотя не должен был. Не имел, мать твою, права. Но разум отключился, как только она оказалась в моих руках.

И это странное чувство, когда я увидел ее, одетую в свою футболку… Оно не было вызвано собственничеством или ревностью. Ладно, совсем немного. Меня просто до жути раздражало, что меня это, блядь, раздражало. Потому что я никогда не испытывал ничего подобного. А тот поцелуй так сильно выбил из колеи, что я еще неделю касался щеки, вспоминая, какими мягкими были ее губы.

Ты должен сломать ее.

– Мне передали, что они начали искать сведения о Падении, – задумчиво произнесла Роксания. – Джонатан будет в ярости, если они сорвут его замысел.

Послышался хриплый голос Зейдена:

– Джонатан всегда в ярости.

– Тут и не поспоришь, – хмыкнула Роксания, посмотрев на меня. Мы оба были зависимы от этого человека физически и, что самое главное, морально. – Зальцри – единственная угроза правлению. После трех лет поисков и года в Круачейне они должны были отступить. И так было до сих пор.