Никакого сигнала на подъём. Может, ночь сейчас?

Я, признаться, и не помнила, как вчера уснула. Долго плакала на полу, потом взобралась на кровать, а дальше всё как в тумане.

Открыв глаза, я поняла, что нахожусь не в своей камере. Кровать, на которой я лежала, была большой и застелена мягкой шёлковой простынёй и пушистым одеялом. Подушка тоже совсем не такая, как в моей тюрьме.

Я осторожно села и потёрла пальцами виски.

Я действительно находилась не в камере. Это была комната. Спальня. Большая, красиво обставленная. С резной мебелью и большим окном до самого пола.

Когда меня сюда переместили, я совершенно не помнила.

Рядом с кроватью на тумбочке я обнаружила стакан с водой, взяла его в руки и залпом осушила. Тяга к воде никуда не исчезла, казалось даже, что с момента, как проявилась метка, она стала даже сильнее.

Откинув одеяло, я осторожно опустила ноги на пол и встала. С удивлением обнаружила, что на мне не моя одежда, а длинная белая сорочка до самых пят. Тонкий нежный шёлк мягко заструился по ногам.

Вряд ли я спала, когда меня переодевали и несли сюда. Думаю, мне дали какое-то снотворное. Но я этого не помнила.

И тут я заметила его. Тайена Яжера. Он молча стояла в углу комнаты у окна спиной ко мне. Стоял тихо, в тени, поэтому я сразу и не увидела его.

— Доброе утро, Лили, — негромко проговорил он и повернулся.

Он был не в своей форменной одежде. Свободные белые брюки, такого же цвета рубашка. Волосы убраны назад. Стоял, сцепив руки за спиной. Прямой, высокий, статный — всем своим видом демонстрировал силу. Как и всегда.

Я посмотрела в окно, на котором было спущены бумажные рулонные шторы, и пожала плечами.

— Не знаю, утро ли… но уж точно не доброе.

Я подошла ближе, остановившись у окна, в паре метров от командора. Взявшись за ленту, осторожно потянула вверх, не особенно надеясь, что за окном действительно небо. Может, окно декоративное? Я так отвыкла смотреть на небо, что такая возможность уже казалась нереальной.

— Я подумал, ты скучаешь по солнцу, — сказал командор, а я почувствовала, как моя метка слабо кольнула, отреагировав на его бархатный голос. Едва ощутимо, но меня это вдруг разозлило.

Хотелось впиться ногтями в собственную шею, чтобы она замолчала. Вырвать её оттуда, чтобы не напоминала о себе.

— Я скучаю по своей жизни, Тайен, — на него я смотреть не хотела и не решалась, смотрела вдаль в окно. За ним действительно было небо. И земные просторы. Сколько видел глаз — поля. Зелёные, чёрные, серые… Вдали, с высоты этажа, на котором была эта комната, можно было даже рассмотреть тонкую ленту далёкой реки. — По своим друзьям, своему брату, своим родителям. Ты можешь так же вернуть их мне, как и солнце?

Прозвучало горько. Самой отдалось так глубоко, что сердце заныло, а на последнем слове голос прозвучал хрипло.

— Лили…

Я представляла нашу встречу. Знала, что так или иначе, но скоро она состоится. Думала, что буду чувствовать обиду, какое-то волнение, но вместо этого я очень ярко ощущаю, как внутри поднимается волна злости.

— Ты отомстил Шейну так за пытки, да? — я резкоразвернулась к командору и посмотрела ему прямо в глаза. — Отдал его своей сестре. Она садистка, убийца, ей в удовольствие причинять боль просто так! Шейн делал тебе больно из мести. За меня. Это можно понять, но Яра… она безумна! Ты знаешь это, Тайен. Ты сам мне это когда-то сказал.

— Я сохранил ему жизнь, Лили, — в голосе командора я почувствовала твёрдость. — Он мятежник. Мало того — он один из руководителей ячейки подполья. Таких, как он, мы казним. Показательно.

— А ты сделал ещё хуже… — я покачала головой и прикрыла глаза, чтобы сдержать слёзы, которые так внезапно и так не вовремя подступили к глазам. — Лучше бы он… лучше бы он умер…

Я сама не думала, что скажу такое. Но для Шейна это было бы действительно избавлением. А то, во что может превратить его существование Яра… уж лучше смерть, наверное.

— Ты обижена, Лили. Зла. Я понимаю, — командор сделал ко мне шаг, а у меня внутри всё заледенело от его непрошенной близости. — Но ты передумаешь. Успокоишься, примешь реальность и передумаешь. Яра не посмеет причинить твоему брату вред. Она же никого к нему не подпустит — никого, кто бы мог захотеть убить Шейна. А такие есть, Лили, ваша ячейка принесла нам немало хлопот.

Я покачала головой и отвернулась, обхватив себя руками. Может, он и прав был. Но… как я могу принять эту реальность, как он говорит? Смириться? Как?