В этой девушке я узнала Бритни. Но узнала с трудом. Выглядела она куда лучше. Набрала вес, даже щёки чуть округлились и не выглядели такими пугающе запавшими. Волосы у неё отросли до плеч, а тени под глазами посветлели.

— Рада видеть тебя! — она обняла меня так тепло, будто мы с ней были подругами когда-то. — Ты выглядишь хорошо.

— Спасибо, — я кивнула. — Ты тоже, Бритни.

Остальные стояли чуть поодаль и смотрели на нас, а точнее на меня. Негромко переговаривались. Но я, признаться, не ощутила от них какого-то неприятного колющего внимания. Я будто была… своей.

— Идём на завтрак. Сегодня среда, нам будут давать красную рыбу, запечённую с овощами, а ещё сладкую кукурузу. Среда мой любимый день.

Бритни как будто выглядела даже счастливой. После цепи на щиколотке и бесконечных издевательств свобода уже иначе воспринимается.

Все пошли вперёд по коридору, и мы с Бритни тоже пошли за остальными. Я проходила мимо других камер, как две капли воды схожих с моей.

В небольшой светлой столовой пахло вкусно. Совсем не так, конечно, как в столовой бункера повстанцев, там запах возбуждал только тогда, когда ты невероятно голоден, но это не позволяло мне обмануться.

Хорошая еда, лекарства, условия — это всё не ради нас. Это чтобы наша кровь была хорошего качества. Как будто инструкция на продукте: хранить при температуре не более двадцати пяти градусов по цельсию в оригинальной упаковке подальше от прямых солнечных лучей.

Я села за стол вместе с Бритни и ещё одной девушкой — худенькой бледной брюнеткой.

— Я Лиза, — слабо улыбнулась она и потупила глаза, будто стеснялась меня.

— Лили. Очень приятно, — кивнула и тоже ей улыбнулась.

И вдруг Лиза снова вскинула на меня глаза и посмотрела с такой горячей благодарностью, что мне даже неудобно стало.

— Я знаю, кто ты. Все знают. Спасибо тебе, Лили, — прошептала она, озирнувшись. Охранников я не видела, но предположила, что камеры наблюдения тут были везде.

— Меня… не за что благодарить, — я растерялась от такого потока эмоций от незнакомой мне девушки.

— Лили, до того, как ты сбежала, и нас всех перевели сюда, — пояснила мне Бритни. — Лиза “кормила” даму из Золотой ветви. Над ней часто проводили всякие обряды, большинство из них жестокие и болезненные. Лиза первые три месяца здесь вообще не разговаривала.

Лиза посмотрела на Бритни с благодарностью, что та мне всё разъяснила, а у меня по спине мороз пополз, стоило только представить, что это были за обряды.

Через минуту в столовую открылась металлическая дверь и в проём въехали несколько невысоких роботов, вместо голов у которых были подносы с едой. Они подъезжали к столам и задерживались там, пока все люди не переставляли себе на стол эти подносы.

Я тоже себе переставила. В тарелке действительно был крупный кусок запечённой красной рыбы, такую я только в доме командора пробовала, ломтики печёных кабачков, кружочки помидоров и картошки, в другом отделении подноса дымились по два небольших початка золотистой кукурузы.

Лиза и Бритни с аппетитом приступили к завтраку. Признаться, я тоже чувствовала себя очень голодной. Ужин-то я вчера в бункере пропустила. Поэтому не стала жеманничать и тоже начала есть.

— Бритни, а где Алекс? Я его не вижу.

Алекс — это парень, который был с Бритни тогда в той комнате в доме Ириса Яжера. Он выглядел так, будто был совсем не в себе. И Бритни мне тогда сказала, что он является источником сестры Тайена — безумной и жестокой Яры Яжер.

— А его нет, — Бритни помрачнела и опустила ложку. — Сестра Тайена слишком заигралась однажды… и… в общем, Алекса больше нет. Он не дожил до твоего побега, Лили.

Я сглотнула и тоже отложила ложку. Аппетита как не бывало. Внутри стало очень тоскливо и сумрачно, хотя не сказать, что и до этого я искрилась весельем.

Бедный Алекс. Эта сумасшедшая его замучила до смерти.

И как я могла тогда поверить ей, когда она, со слезами на глазах, пыталась уговорить меня убедить смягчить её брата по отношению к ней?

Внезапно стало стыдно. И перед Шейном, которого я в душе осудила за пытки Тайена, и перед теми двоими, которых видела перед его камерой вечером перед побегом. Мне было стыдно за их жестокость, за то, что вымещали её на безоружном связанном человеке.

А разве Яра Яжер не хуже? Разве она не издевалась над Алексом?

И даже не из мести, но, уверена, с наслаждением.

Не только аппетит улетучился, меня ещё и тошнить начало. Захотелось сбежать и спрятаться где-то в одиночестве. Забиться в самый дальний угол и ненавидеть себя за доверчивость, за глупость, за слабость.

— Ты не будешь? — Бритни киванула на кукурузный початок, когда я отодвинула тарелку.

— Нет, — я покачала головой. — Нет совсем аппетита что-то.

— Тогда я возьму?