Мы с Тайеном прошли ещё несколько коридоров, а потом вошли в лифт. В маленьком замкнутом пространстве рядом с ним я снова почувствовала волнение. Мне будто воздуха не хватало, но к моему собственному удивлению, у этого ощущения не было канвы страха.

— Я могу сказать ему всё, что знаю сама? — решила уточнить, чтобы ненароком не подвергнуть Шейна ещё большей опасности.

— Всё, что сочтёшь нужным, Лили, — кивнул командор. — Думаю, ты сама сможешь оценить, насколько твой брат готов слушать. Но если хочешь моё мнение — не жалей его. Твой брат воин. Сильный и достойный. Не сказать ему правду, значит, проявить в его отношении жалость, Лили. А жалость для воина унизительна.

Интересно, поэтому-то он отдал его Яре? Потому что унижать жалостью не стал?

Но задавать такой вопрос я не стала. Понимала, что это моя обида говорит. А ещё очень боялась, что Тайен передумает, и моя встреча с братом не состоится.

За разговором и своими мыслями я даже не заметила, долго ли мы едем. Сколько этажей вниз? Если судить по виду из окна, то глубже, чем уровень земли. Наверное, тут и под землёй есть уровни.

Когда двери лифта открылись, я увидела точно такой же коридор, как и за дверями своей комнаты. Мы прошли два пролёта по коридорам, а потом остановились у одной из дверей.

— Он здесь, — сказал командор, а потом поднял руку, чтобы прикоснуться браслетом к панели, но я, неожиданно для самой себя, приостановила его, прикоснувшись к запястью.

— Спасибо тебе, — посмотрела в глаза искренне. — Ты мог не делать этого, но ты позволил мне увидеть Шейна. Я благодарна тебе, Тайен.

В ответ он промолчал. Лишь посмотрел так, что моя метка отдалась покалыванием, и я, не выдержав, отвела свой взгляд.

Замок просигналил, и дверь открылась. Я сделал шаг внутрь, Тайен же остался за дверью и запер её за моей спиной.

Шейна взглядом я нашла не сразу. Первое, что бросилось в глаза в большой, достаточно скромно обставленной комнате, это сломанный стул. Он лежал почти у двери, о которую, скорее всего, и разбился, бросешенный сильной рукой.

А потом я увидела брата, и сердце в груди болезненно сжалось.

Он сидел на полу, откинув затылок на кровать и прикрыв глаза. Дышал тяжело. А руки… его пальцы были в крови. И порванная на груди рубашка тоже.

— Шейн… — я подошла к нему и опустилась рядом на колени. — Шейн, посмотри на меня, прошу.

Услышав мой голос, брат поднял голову и открыл глаза. В первые мгновения его взгляд казался застывшим, он будто не сразу узнал меня.

— Лил? — оживился и выпрямился. — Лил! Ты жива!

Он сжал мою голову своими руками и с жаром прижался губами к моему лбу.

— Жива, — тихо ответила я, вцепившись в его предплечья. — Мы оба живы, Шейн. Живы.

В голове набатом пробило эхо: “Пока. Пока живы”. Но я предпочла сейчас не слушать. Я могла прикоснуться, могла обнять своего самого родного в этом мире человека. Большего мне в эту минуту и не нужно было.

— Что произошло? — я сжала его пальцы и посмотрела на них. — Это… это она сделала?

Шейн сглотнул. Он поднял на меня глаза, полные боли.

— Она, — кивнул, а у меня внутри полыхнуло чувство, которое мне ранее не было знакомо — мне захотелось убить. Разорвать на куски того, что причинил боль моему близкому. — Я не знаю, как, Лили, но она сделала из меня чудовище. Смотри…

Выдохнув, Шейн дрожащими руками развёл полы порванной рубашки.

От задней поверхности шеи и до середины сильной груди у него тянулись две тонкие блестящие полосы. Такие же, как и у меня. Такие же, как у Тайена, Яры и всех кроктарианцев. А сверху было бесчётное множество кровавых царапин.

— Я пытался стереть их, содрать, — надтреснуто прохрипел он, с отвращением глядя на собственную грудь, — но они будто въелись в кожу, понимаешь? Эта дрянь… она заразила меня…

— Шейн… — я осторожно прикоснулась к его исцарапанной коже и покачала головой. — Это сделала не Яра.

— О чём ты, Лили?

Я развязала шнурок на вороте платья и отогнула воротник до ключиц, являя и свои спириты.

— Это с нами сделали наши родители, Шейн. И тебе нужно меня внимательно выслушать.

Шейн Роуд жил просто. Он работал, оберегал сестру — единственного дорогого ему человека, в глубине души верил в то, что когда-нибудь мир изменится в лучшую сторону.

Но чем старше становилась Лили, тем чаще Шейн просыпался в холодном поту, что однажды придут и заберут её у него, как когда-то родителей. Несправедливость этого мира, непонимание, за что и почему люди должны испытывать такие страдания, всё чаще высекало искру в его сердце.

Однажды Шейн познакомился с Тиреком. Это был простой парень, строивший дом в конце их улицы и как-то раз пришедший к Шейну с просьбой починить его дрель.