Я осторожно просунула руку в специальное отверстие и прикоснулась в нежной коже ребёнка. Она была немного горячая и казалась невероятно хрупкой.

Но я-то уже знала, какая Дафна сильная. Она выжила в родах, рождённая в момент, когда нас пыталась поглотить Чёрная дыра, когда время и пространство сходили с ума. Выжила во время крушения корабля.

Она сильнее, чем многие, пусть ей и всего менее суток.

От моего прикосновения малышка вскинула рефлекторно ручки, а потом расслабилась и зашлёпала губками.

— Я останусь с ней.

— Тогда распоряжусь, чтобы сюда принесли удобную кушетку, Лили, — сказала мама. — Чтобы ты могла отдохнуть.

— Она мертва. Системы больше не функционируют, мозговой активности нет. Мы проверили всё, — отчитался врач, сложив руки за спиной.

Высокий седовласый старик, который был вполне крепким для своих лет и обладал ясным умом, едва заметно кивнул. В прозрачной колбе, наполненной сохраняющей жидкостью, лежало тело его дочери.

Мужчина почувствовал странный, не характерный всплеск эмоций, которые тут же растворились и потухли вовсе.

Его дочь была солдатом. Жёстким и исполнительным. Он мог доверить ей самую неприятную работу, требующую минимального эмоционального включения.

Мориан Яжер вообще думал, что его дети Яра и Ирис из той партии эмбрионов, которые готовили к утилизации ввиду выявленной генетической аномалии. Но потом оказалось, что сдвиг формулы есть у всех, просто у нескольких он более явный. Они были не поломанными, они были будущим. Безэмоциональным будущим, которое не сильно радовало, но и выбора не оставляло.

И то, что именно у Яры активизовалась метка — древний, атрофировавшийся репродуктивный механизм отбора пары, когда на пути ей попался один из “первых”, Мориана удивляло безмерно. Метки были рудиментами, давно потеряли свою функцию, а потом и вовсе стали не видны на коже.

“Первые” — это был проект Мойры, жены Мориана. В Белую ветвь она вошла, когда вышла замуж и стала Наместницей. Но Мойра часто высказывалась против постулатов правящей ветви и Совета. Со временем её высказывания стали опасными.

Она считала, что кроктарианскую расу можно восстановить лишь путём селективной генной инженерии. Однажды Мориан даже пошёл ей навстречу, почему-то поверив в эту идею, и позволил Мойре собрать команду и проводить закрытые эксперименты.

То, что получалось, было ужасным. Генный код инопланетных рас давал очень непредсказуемый результат. Уродства, опасные побочные эффекты, почти стопроцентная смертность объектов.

И тогда Мойра пошла ещё дальше. Она решила, что смешение должно быть полноценным, проходить через все эмоциональные аспекты. То есть потомство должно было зачинаться не в пробирке, а естественным путём. Она снарядила экспедицию для отбора особей разных рас на схожих по экосистеме с Кроктарсом планетах, известных им на тот момент.

Это было за гранью.

Доктрина Кроктарса не одобряла кровосмешения, и Мориан понял, что позволил жене зайти слишком далеко. Кроктарианцы искали по всей Вселенной ответы, пытались понять, почему другие могут размножаться, а они нет, но смешивать свою ДНК не хотели.

И тогда Мойра ушла. Исчезла однажды. Её не смогли найти, потому что она была слишком умна и подготовлена. Позже выяснилось, что она успела сколотить себе крепкий костяк последователей разного социального уровня, и уже через год Совет узнал об Ордене Белой Лилии.

Мориан чувствовал ответственность за то, что позволил создать серьёзную угрозу Совету и Правящей коалиции Наместников.

Но о том, что Мойра могла использовать биологический материал своих собственных детей, Мориан понял лишь когда Тайен с Земли послал ему запрос на кровосмешение. С землянкой. Утверждал, что она фертильна в отношении кроктарианского семени и способна зачать и выносить плод.

Тайен думал, что нашёл то, зачем кроктарианцы бороздили космос. Нашёл ответ и решение. Нашёл то, что его мать спрятала на Земле до поры до времени — объект L. Девушку, первый удачный эксперимент скрещивания кроктарианца и землянки, которая давала фертильные способности обеим расам.

Химеру, ставящую под вопрос существование чистоты крови Кроктарса.

Но… как же было странно, что первого наследника смогла дать Яра и неудачный экземпляр эксперимента?

Теперь её тело было здесь и могло дать ответы на вопросы учёным.

— А он? — Мориан повернулся к другой колбе. — Жив?

— Фицу Тайен жив, — кивнул врач. — Его мозг функционирует, сейчас мы искусственно снизили его активность, ввели в преданабиозное состояние. Хотите, разбудим его?

А вот предательством сына Мориан был не только удивлён, но и уязвлён. Тайен из его детей казался самым рассудительным и приверженным ценностям Кроктарса. И то, что он выбрал путь предательства, задело Старейшину.