Ульва покачала головой, затем выпрямилась, поставив тарелку и стакан на прикроватную тумбочку.

— Нет, Его Величество нам не угрожает. Да, он повысит голос, если мы поступим неправильно, но он никогда не поднимет руку на своих слуг, если только они не предадут его.

Эйра вздохнула, ее плечи расслабились.

— Это меня немного успокаивает.

— Сегодня я сошью несколько платьев. Может быть, ты хочешь что-то конкретное?

Слова Ульвы удивили ее — кроме родителей и Сарен, ей еще никто не шил ничего специально для нее. И тут ей в голову пришла мрачная мысль: не известно, будет ли одежда готова до того, как ее принесут в жертву. Но она заставила себя улыбнуться.

— Что-то другое. Может быть, даже не платье, а брюки и туника. Взамен я сделаю тебе подарок.

— От сделки я не откажусь. — Ульва приостановилась и повернулась. — А если тебе понадобится ванна или что-то еще, сообщи Кусаву, и за мной придут.

— Обещаю. — Эйра ничего не хотела до конца дня, только работать над музыкальной шкатулкой. Может быть, еще выйти на улицу, но это она оставит на другой раз.

Как только Ульва вышла из комнаты, Эйра подняла кусок дерева и вырезала на его поверхности из красного дерева глубокие бороздки. Она сосредоточенно продолжала это делать еще долго, пока не почувствовала покалывание в пальцах. Она разжала их, полагая, что это от безостановочных движений, но когда колючки распространились вверх по рукам, под плотью возникло новое ощущение. Вдоль ее рук прорастали и распускались белые перья.

Глаза Эйры расширились, и она закричала так громко, что ей показалось, будто стекло в комнате разлетится вдребезги. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Кусав, с ужасом глядя на нее, а потом его взгляд упал на ее руки, и рот его широко раскрылся.

— Позови Морозко! — крикнула она.

Комната закружилась, и мир вокруг нее, казалось, стал больше, а она сама — меньше. Когда она посмотрела на себя снизу вверх, ее ноги были уже не человеческими, а тонкими и темно-оранжевыми, с изогнутыми когтями по краям ступней. Руки стали крыльями, перья слоновой кости покрывали все тело, а когда она попыталась заговорить, громкое гудение эхом отразилось от стен.

Ее сердце заколотилось, а тело задрожало. Эйра не знала, что делать — ведь она была птицей.

Через мгновение в комнату вбежал Морозко с растрепанными волосами.

— Где она? — прорычал он, не сводя с нее взгляда.

Кусав вошел и остановился рядом с королем.

— Думаю, это она, — сказал он, указывая на Эйру.

Она хотела заговорить, но зал наполнился лишь улюлюканьем. Почему это происходит? подумала она.

— Эйра? — прошептал Морозко, шагнув к ней.

Я не знаю, что сделала со мной твоя кровь. Но посмотри на меня. Поверни меня обратно!

— Я услышал тебя, — с трепетом произнес Морозко, опускаясь на матрас. Он жестом подозвал Кусаву. — Стой на страже, пока я не позову.

Кусав кивнул и оставил их в комнате вдвоем.

Глаза Эйры встретились с глазами короля, ее дыхание стало неровным. Я не понимаю, как ты можешь меня слышать.

— Я тоже не знаю, но скажи мне. Объясни, что случилось.

Она рассказала ему, как работала над музыкальной шкатулкой и как ниоткуда появилось покалывание, как раньше она почувствовала, что что-то зашевелилось, когда он прикоснулся к ней.

— Я тоже это почувствовала. — Он прикусил губу.

Принеси мне зеркало. Ей нужно было посмотреть на себя, увидеть, во что она превратилась.

— Такая тщеславная птичка. — Он хихикнул.

Морозко, должно быть, услышал, как она ворчала на него, потому что он достал из ящика у кровати одно из зеркал и поднес к ней серебряное овальное зеркало.

Эйра вглядывалась в свое отражение, сдерживая крик, который грозил вырваться из клюва, пока она изучала себя. Она была не просто птицей — она была амбарной совой, похожей на Адаира, и могла бы сойти за его близнеца, несмотря на свой маленький и узкий рост.

Этого бы не случилось, если бы не кровь Морозко. Измени меня обратно.

— Не смотри на меня так, будто это моя вина. Моя магия не превращает девиц в животных.

Сделайте что-нибудь! Страх пронизывал ее насквозь. Что, если она так и останется птицей до конца своих дней? Какой бы короткой ни была эта жизнь. Она даже не сможет поднять свои резные инструменты, чтобы закончить музыкальную шкатулку. Вместо этого она будет сидеть здесь и ждать смерти, ничего не делая. Если бы она могла, она бы уменьшила короля и заперла его в музыкальной шкатулке!

Из кончиков пальцев Морозко вырвался голубой вихрь, он щекотал ее плоть, ласкал, но ничего не происходило, кроме того, что она оставалась совой.

— Ты пойдешь со мной. — Как всегда, он не стал дожидаться ответа, поднял ее на руки и вышел за дверь. — Сообщи Ксезу, чтобы он немедленно пришел ко мне, — приказал он Кусаву.

Эйра молчала, пока король нес ее по коридору. На стенах висела разнообразная деревянная резьба, и, когда Морозко повернулся, чтобы открыть дверь, она могла только предположить, что это его комната. По стенам висели стеклянные животные, в углу стоял большой бледно-голубой шкаф, а на массивной кровати лежали темно-синие меховые одеяла. Письменный стол, аккуратно убранный, стоял у другой стены рядом с зажженным камином.