Послышались тяжелые шаги, и в комнату ворвался Ксезу, проведя рукой по темным волосам.

— Она сова, — сказал Морозко, и между его бровей пролегла глубокая морщина.

Поглаживая подбородок, Ксезу изучал Эйру.

— Полагаю, ваша магия не помогла изменить ее облик?

— Я пыталась, но нет, не получилось.

Возможно, тебе стоит постараться, с горечью подумала Эйра.

— Я знаю свою магию. — Он нахмурился.

— Вы слышите ее? — спросил Ксезу.

— Да, и будь благодарен, что ты не слышишь. — Эйра хотела было одернуть его за раздражающий ответ, но он легко отвел руку.

Ксезу покачал головой, осмелившись закатить глаза на последнее замечание.

— Обычно морозные перевертыши меняются сами по себе. Возможно, ей нужно захотеть.

— Но она не морозный перевертыш. Она человек. — Морозко уложил Эйру на кровать, и она продолжала слушать их разговор, пока ее сердце стучало о грудную клетку.

— Должно быть, это твоя кровь что-то вызвала.

Как я и говорила, пропела Эйра.

Морозко жестом велел ему уйти.

— Дай мне поразмышлять над этим и посмотреть, смогу ли я что-нибудь придумать. Увидимся утром.

Ксезу кивнул и закрыл за собой дверь.

— Похоже, сегодня ты все-таки будешь спать в моей постели, — поддразнил он, но на этот раз она не встретила его взгляда.

Я ничего такого не сделаю.

Морозко наклонил голову.

— Принести тебе клетку, чтобы поставить ее у моей кровати? Я уверен, что смогу найти такую в подвале.

Ее кровь закипела. Перестань быть мудаком. Я пока останусь в постели.

Он свернул меховое одеяло и положил его перед одной из шелковых подушек, а затем уложил ее на нее.

— Попробуй перевоплотиться. Сосредоточься на том, кем ты хочешь стать, и позволь своему телу сделать эту работу.

Эйра закрыла глаза, ее тело дрожало, когда она сосредоточилась, умоляя тело откликнуться. Когда она открыла веки, то осталась в том же положении, покрытая перьями.

— Ты слишком стараешься, птичка. — Он опустился рядом с ней и провел рукой по ее голове, закрывая лицо. — Поспи пока. У тебя был долгий день. Наберись сил, и завтра мы вместе исправим ситуацию.

Эйра не стала отрицать нахлынувшую на нее усталость, и, когда его большой палец погладил ее лицо, ее глаза закрылись. Она не могла не задаться вопросом, каково это — лежать в его постели в человеческом обличье. Но она отогнала эту ужасную мысль, зная, что когда-нибудь станет лишь очередной девой, которую он выбросит… или принесет в жертву.

Что-то мягкое погладило лицо Эйры, и она приоткрыла глаза, глядя в ярко-голубые радужки. Но она не испытывала ни страха, ни тревоги, пока не подняла руку… Не руку, а крыло.

— Ты все еще сова. — Морозко поджал губы.

Паника прокладывала себе путь через нее, внушая, что она может остаться птицей. Попробуешь снова применить свою магию?

Он закрыл глаза, и бледно-голубой свет просочился из него, проникая под ее плоть, лаская ее кровь. Что-то пульсировало в такт ему.

Морозко нахмурил брови.

— Попробуй перевоплотиться со мной.

Ее тело напряглось, когда она сосредоточилась на том, чтобы выбраться из этой проклятой формы.

— Ты не пытаешься, — ворковал он.

Пытаюсь, дурак!

— Не пытаешься. — Он провел указательным пальцем по нижней губе. — Я чувствую что-то внутри тебя. Как будто магия коснулась тебя. Есть тонкая грань между принуждением и желанием изменить твою форму.

Магия? Магия не могла запятнать ее, если только она не принадлежала ей по крови. И все же она закрыла глаза, потянувшись к силе, которую не могла потрогать.

Когда ничего не произошло, Морозко вздохнул.

— Позволь мне вывести тебя наружу. У меня есть идея. — Прежде чем она успела заговорить, он посадил ее себе на плечо, и она вонзила когти в его плоть. Но он не поморщился, а лишь попятился, словно был расслаблен как никогда.

Урод.

— Я слышал это, — промурлыкал он.

Эйра сжала клюв и сузила глаза, когда он вывел их на улицу. Дул сильный ветер, но холода она не чувствовала.

Что мы здесь делаем? спросила она, когда он повел ее к лесу, где тонкие деревья стояли далеко друг от друга.