Мы зависли, уставившись друг на друга, единственным звуком было наше тяжелое дыхание и слабый скрип креплений подиума. Для такого выступления, как это, должен был быть грохот барабанов — что-нибудь драматичное. Не жалкая тишина.

Он все еще держал меня за левое запястье, но мое правое было свободно, и в этой руке был кинжал.

Он дернулся, как будто понял это в тот же момент.

— Ты не можешь убить меня. Ты упадешь. — Он кивнул на сцену внизу. — Ты знаешь, что на такой высоте это означает смерть.

Мы оба это знали. Мы присутствовали на похоронах артистов и рабочих сцены, которые узнали это на собственном горьком опыте.

Я приставил кинжал к его горлу.

Он уставился на меня, широко раскрыв глаза.

— Ты бы не стала.

— Я бы не стала? — Я улыбнулась его потрясению и страху. — Ты знаешь, я бы все отдала, чтобы заставить убийцу моей сестры заплатить. Разве я недостаточно долго тебе это говорила?

Один дюйм, и я перережу ему горло. Один дюйм, и его кровь прольется мне на руку. Один дюйм, и я попробую ее на вкус.

Затем его ноги подкашивались, и он падал, и я падала вместе с ним.

Мы мягко покачивались на шаткой дорожке, и у меня закружилась голова, когда я мельком увидела доски сцены внизу, такие далекие, такие маленькие.

Один дюйм, и я больше никогда не увижу Сефера. Один дюйм, и я больше никогда не заставлю мускул на его челюсти дергаться. Один дюйм, и я никогда не смогу сказать ему те слова, которые была слишком труслива, чтобы произнести вслух.

Я бы скучала по нему, но…

Сердце колотилось так, словно умоляло о жизни, я сократила этот дюйм вдвое, так что мой клинок коснулся уязвимой плоти Эрика.

Между моими бедрами и вокруг запястья он напрягся.

И все же я все еще колебалась.

Когда я пыталась убить Сефера, у меня не было никаких колебаний.

— Зита!

Со вздохом я обернулась.

На следующей дорожке, протягивая руку, наполовину человек, наполовину зверь, это был он.

Увидев его, почувствовав, как воспарило мое сердце, я поняла.

Я не колебалась перед тем, чтобы убить его, потому что тогда мне нечего было терять.

Но теперь… Теперь у меня их было предостаточно.

— Возьми меня за руку. — Он потянулся через пропасть, его зверочеловеческая форма была достаточно большой, чтобы почти перекинуть ее. Если бы я протянула правую руку, я смогла бы взять его.

Но это означало бы бросить кинжал.

Это означало бы дать Эрику шанс сбежать.

Я стиснула зубы.

— Он тот самый, Сефер. Он убил ее.

— Я слышал.

— Я думала, ты тоже хочешь увидеть, как он истекает кровью.

— Да. — Его брови сошлись на переносице. — Но я не хочу видеть, как ты истекаешь кровью из-за этого.

Предатель. Оно схватило меня за горло. Как он мог?

Его пальцы согнулись.

— Пожалуйста, возьми меня за руку, маленькая птичка. Боюсь, ты не умеешь летать.

— Маленькая птичка, — усмехнулся Эрик. — Ты позволяешь этой штуке так с тобой разговаривать?

С рычанием я прижала лезвие к его коже, заставляя его замолчать. На лезвии собралась капелька крови. Кровь, которую я хотел все эти годы, и все это время она была прямо передо мной.

Меня трясло, мышцы ныли, худшая часть меня жаждала того, к чему так долго стремилась.

— Зита, не обращай на него внимания. Посмотри на меня.

Когда я подчинилась, это даже не было злонамеренной уступчивостью. Просто я не могла ему отказать. Я хотела посмотреть на него, даже в таком виде.

Мой прекрасный, отвратительный Принц Чудовищ наблюдал за мной, сдвинув брови, как будто мог взглядом заставить меня взять его за руку.

— Я хочу, чтобы ты жила. Я хочу тебя. Вот так просто. Вот так эгоистично. — Он усмехнулся. — Я нехороший. Я хочу обладать тобой и быть одержимым тобой. Я хочу всего лучшего и худшего из того, что это значит. Я убивал ради тебя раньше без угрызений совести, и я сделаю это снова. — Его золотистые глаза сверлили меня до самых глубин, как будто он мог видеть, что я не была так напугана этой мыслью, как должна была быть.

— Но… — Во мне было слишком много всего, слишком много шума в моей груди, чтобы сказать что-то еще, кроме этого. Эрик пошевелился у меня между ног, и я крепче сжала бедра. Он не собирался вырываться на свободу.

— Я знаю, ты не можешь снять мое проклятие.

Это отвлекло мое внимание от Эрика. Он знал?

Но он не выглядел рассерженным из-за того, что я солгала. Уголок его рта намекнул на улыбку.

— Я читал о проклятых ведьмах, и в каждой записи говорится, что их проклятия постоянны. — Он пожал плечами. — Но мне все равно. Я принял себя таким, какой я есть. Я принял то, что произошло. Я отказался от мести не потому, что это было правильно, а потому, что цена была слишком велика.