Но я не закончила. Пока нет.

Теперь руки свободны, я обнимаю испепеляющую силу в своих венах, взываю к ней, маню, как будто соблазняю ее.

Я улыбнулась Эрику и указала пальцем.

— Да свершится правосудие, которого ты заслуживаешь.

Мой подарок жужжал в воздухе, как рой рассерженных пчел. Каждый волосок на голове Эрика встал дыбом. Мурашки пробежали по его предплечью, когда он ослабил хватку на моем запястье.

Проклятие — это не смерть, но сойдет и так.

Пока что.

Я взяла Сефера за руку. Его хватка сразу стала уверенной, и я позволила своим бедрам оторваться от груди Эрика. Когда я перемахнула через пропасть, Сефер легко поднял меня, и я оказалась в его объятиях.

Его плечи опустились, когда он вздохнул с облегчением.

— Зита.

Я прижалась к нему, вдыхая его мускус9 и аромат свежего воздуха, даже когда смотрела, как Эрик выпрямляется и убегает в тень театра.

— Это временно, — прорычал Сефер, как будто он мог почувствовать, как побег Эрика отозвался во мне болью. — Теперь мы знаем, кто это был. Ему это сходило с рук так долго только потому, что никто не знал. — Он обхватил ладонью мою щеку. — Ты прокляла его справедливо. Он не может избежать этого.

— Надеюсь, ты прав. — Но даже когда я это сказала, его жар обжег меня, и я поняла, что приняла правильное решение. Я была жива, и я могла долго нежиться в этом тепле. У меня еще было время для мести — мне не нужно было позволять ей поглотить меня.

Он ответил с легкой ухмылкой.

— Я знаю, что я прав.

Я закатила глаза.

— Конечно, знаешь.

Он ткнулся в меня носом, принюхиваясь снова и снова, как будто мог вдохнуть не только мой запах, но и меня саму.

— В конце твоего выступления я почувствовал запах другого человека. Я думал, это просто стойкий аромат Позолоченных Солнц на твоем снаряжении. — Низкое рычание сопровождало его вздох. — Я должен был догадаться.

Тот момент, когда он понюхал воздух. Теперь это имело смысл.

— Ты не мог знать. — Я прикоснулась своим носом к его носу, наслаждаясь простым удовольствием от его близости. — Ты все это имел в виду только что, или это было просто для того, чтобы заставить меня взять тебя за руку?

— Каждое слово. Никакой лжи. Никакого искажения правды. Я люблю каждую частичку тебя, Зита, хорошую и плохую… особенно плохую. — Он сверкнул озорной усмешкой, запустив руку в мои волосы. — Я бы сейчас встал на колени, если бы этот проход не был таким чертовски маленьким. Но… — Бормоча, он пожал плечами и крепче обнял меня за талию.

Без предупреждения он прыгнул. Я дернулась, не от ощущения падения, а от того факта, что остановить его мог кто-то другой. И все же я боялась не так сильно, как следовало бы.

Он ухватился за перила другого подиума, который содрогнулся и застонал под тяжестью его звериной формы. Затем он повел нас к следующему, и еще к одному, пока не преодолел последнее расстояние до сцены. Наверху старые дорожки скрипели и звенели от своих креплений.

Но передо мной преклонил колени мой принц.

Когда строительные леса рухнули на сцену, он держал меня за бедра и пристально смотрел мне в глаза, как будто знал, что падающие обломки не посмеют задеть нас.

— Зита, Мэриголд, моя злая ведьма, моя маленькая хищная птичка, моя королева. Ты позволишь мне стать твоим мужем?

Я вздернула подбородок, как будто я действительно была королевой.

— Попроси меня своими когтями.

Он обнажил их ровно настолько, чтобы проколоть мою одежду, и я наслаждалась живучестью их наконечников, угрожающих проткнуть мою кожу. Он пробормотал:

— Ты сделаешь это, любимая?

Вместо ответа я опустилась на колени и обхватила ладонями его звериную морду.

— Когда я сказала тебе, что ненавижу тебя, я не это имела в виду — не совсем. И когда я назвала тебе свое имя… Я имела в виду нечто большее.

— Я знаю. Ты говорила, что тоже любишь меня.

Я усмехнулась, что он знал то, чего я не могла сказать.

— Знаю. Я люблю тебя. — Я поцеловала его, коротко, но глубоко. — И если ты знал это, то ты также знаешь мой ответ.

Его улыбка была кривой, глупой, глаза прикрыты, как будто мой поцелуй поверг его в оцепенение. Но его рука скользнула в мои волосы и сжала их, запрокидывая мою голову назад.

— Скажи это.

— Я буду проклятием, от которого ты не сможешь избавиться, Сефер. Я выйду за тебя замуж и покину тебя только после того, как наши кости превратятся в прах и мир перестанет волновать, кем мы были.

Он долго, очень долго оставался неподвижным, как будто пытался выжечь этот момент в своем сознании, как клеймо. Наконец он выдохнул, закрыв глаза.