Выйдя из игры, он сразу опубликовал твит: “Я сделал предложение”.

Ни разу с тех пор, как он разбил свой “макларен”, выжав газ по просьбе Питера Тиля, мир не видел столь дорогостоящего проявления его импульсивности.

Когда Маск вернулся в Остин, к нему в гости заглянул Наваид Фарук – его друг по Университету Квинс, который теперь жил в Лондоне. Прошло более тридцати лет с тех пор, когда они, два стеснительных ботаника, сошлись, играя в стратегии и читая научную фантастику, и Фарук оставался одним из ближайших друзей Маска и входил в число немногих, кто спокойно задавал ему личные вопросы, обсуждал с ним отца и родственников и говорил о периодических приступах одиночества. В субботу, когда они прилетели в Бока-Чику посмотреть Starbase, Фарук задал Маску вопрос о Twitter, который вертелся на языке у многих его друзей: “Зачем ты это делаешь?”

Маск уже думал не только о свободе слова. Он сказал, что надеется сделать Twitter отличной платформой для пользовательского контента, включая музыку, видео и истории. Знаменитости, профессиональные журналисты и обычные люди смогут размещать там плоды своей работы, как в Substack и WeChat, и при желании получать за это деньги.

Приехав на Starbase, Маск прошелся вдоль сборочных линий Starship. Как часто случалось, его расстроило, что некоторые процессы идут очень медленно. Это дало Фаруку повод, вернувшись в Остин в пасхальное воскресенье, задать Маску еще один вопрос, который беспокоил его друзей. “Что насчет времени и психики? – спросил он. – Ты все еще нужен Tesla и SpaceX. Сколько времени уйдет на работу с Twitter?”

“Лет пять, не меньше, – ответил Маск. – Мне придется избавиться от множества сотрудников. Они не проявляют особого усердия и даже не ходят в офис”.

“Ты хочешь пройти через эту боль? – спросил Фарук. – Ты спал на полу для Tesla, работал не покладая рук для SpaceX. Ты правда хочешь снова взвалить на себя эту ношу?”

Маск сделал одну из своих фирменных длинных пауз. “Да, я действительно этого хочу, – наконец сказал он. – Я совсем не против”.

Маск уже сформулировал бизнес-обоснование своего решения купить Twitter. Он полагал, что сможет в пять раз увеличить доходы компании – до 26 млн долларов к 2028 году, даже снизив поступления от рекламы с 90 % до 45 % от общей суммы. Новые доходы будут приносить подписки и лицензирование данных. Он также спрогнозировал доходы от предоставления пользователям возможности осуществлять через Twitter финансовые транзакции, включая мелкие платежи за газетные статьи и другой контент, как в WeChat.

“Мы должны сравниться по функциональности с WeChat, – сказал он мне после апрельской телеконференции с банкирами. – Одна из важнейших наших задач – предоставить пользователям, которые создают контент, возможность зарабатывать прямо в Twitter”. Кроме того, встроенная платежная система могла бы облегчить аутентификацию пользователей. Благодаря ей Twitter смог бы понимать, кто из пользователей – настоящие люди, взимая с них небольшую ежемесячную плату за пользование сервисом и получая данные их банковских карт. Если бы все пошло по плану, это оказало бы существенное влияние на интернет в целом. Twitter мог бы служить платформой для верификации пользователей и предлагать создателям контента, от крупных медиакомпаний до отдельных людей, новые способы зарабатывать на своих продуктах.

Маск также пояснил, почему хочет “расширить границы” допустимого к высказыванию в Twitter и отказаться от вечных блокировок пользователей, даже если они проповедуют сомнительные идеи. На радио и на кабельном телевидении прогрессисты и консерваторы имеют разные источники информации. Вытесняя правых, модераторы контента Twitter, более 90 % которых, по его мнению, были прогрессивными демократами, провоцировали подобную балканизацию социальных медиа. “Мы хотим не допустить возникновения мира, в котором люди разойдутся по своим эхо-камерам в социальных сетях, одни в Parler, другие в Truth Social, – сказал он. – Мы хотим, чтобы было одно место, где могут взаимодействовать люди разных взглядов. Это было бы неплохо для нашей цивилизации”. Цель благородная, но в итоге Маск подорвал эту важную миссию заявлениями и твитами, которые отпугнули прогрессистов и представителей ведущих СМИ, в результате чего они предпочли перейти в другие социальные сети.

Затем я все же настоял, чтобы он ответил на вопрос, который ему задавали Фарук и другие друзья: не будет ли это чересчур сложно, не потребует ли слишком много времени, не породит ли слишком жарких споров и не навредит ли тем самым его делу в Tesla и SpaceX? “Думаю, в когнитивном отношении это не сравнится с миссиями SpaceX и Tesla, – сказал он. – Это ведь не полет на Марс. Это не настолько сложно, как перевести все производство на Земле на использование возобновляемой энергии”.

Маск любит говорить, что основал SpaceX, чтобы повысить шансы на выживание человеческого сознания, сделав людей многопланетным видом. Великой идеей для Tesla и SolarCity стала прокладка дороги к устойчивому в энергетическом отношении будущему. Optimus и Neuralink появились для создания человеко-машинных интерфейсов, которые должны защитить нас от злонамеренного искусственного интеллекта.