А Twitter? “Сначала я подумал, что он никак не согласуется с основными целями, которые стоят передо мной, – сказал мне Маск в апреле. – Но я пришел к выводу, что он может стать одним из средств для сохранения цивилизации, и тогда наше общество получит больше времени, чтобы стать многопланетным”. Как? Отчасти благодаря свободе слова. “В медиа распространяется групповое мышление, стремление держать строй, поэтому, если ты идешь не в ногу, тебя подвергают остракизму, а твой голос заглушают”. По его мнению, чтобы демократия выжила, очень важно очистить Twitter от воук-культуры и искоренить ее предрассудки, показав людям, что Twitter открыт для всех мнений.

Но я полагаю, что было и еще две причины, по которым Маск хотел заполучить Twitter. Первая проста. Twitter – это своего рода веселый парк развлечений. В нем бывают политические столкновения, интеллектуальные гладиаторские бои, дурацкие мемы, важные общественные заявления, полезные маркетинговые кампании, низкосортные каламбуры и нефильтрованные высказывания. Разве вам не интересно?

Вторая, на мой взгляд, связана с психологией его личности. Twitter – это величайшая игровая площадка. В детстве на школьном дворе его травили и колотили, ведь он был лишен эмоциональной сноровки, без которой в таких суровых местах не выжить. Из-за этого он затаил в душе огромную боль и порой слишком остро реагирует на обиды, но вместе с тем именно это наделило его способностью противостоять всему миру и отчаянно сражаться в любой битве. Когда он чувствовал себя побитым, затравленным, загнанным в угол – хоть в интернете, хоть в реальной жизни, – он снова возвращался в то ужасное место, где выслушивал оскорбления отца и терпел издевательства одноклассников. Но теперь он мог стать хозяином игровой площадки.

Совет директоров Twitter и юристы Маска проработали все детали сделки в воскресенье, 24 апреля. Написав мне в десять утра, Маск сказал, что не спал всю ночь. Я спросил почему: потому, что он продумывал детали сделки, или потому, что переживал из-за покупки Twitter? “Нет, – сказал он, – я просто был на вечеринке с друзьями и выпил слишком много «ред булла»”.

Может, не стоит злоупотреблять “ред буллом”?

“Но ведь он окрыляет?” – ответил он.

Весь день он искал внешних инвесторов, которые помогут ему профинансировать покупку. Он обратился к Кимбалу, но тот не согласился. Ему больше повезло с Ларри Эллисоном. “Да, конечно”, – ответил Эллисон, когда Маск ранее на той неделе спросил его, не хочет ли он вложить свои деньги в эту сделку.

“Сколько примерно ты вложишь? – спросил Маск. – Ни к чему тебя не обязываю, просто мы уже превысили намеченную сумму, поэтому мне надо сбавить цену или выкинуть кого-то из участников сделки”.

“Миллиард, – сказал Эллисон, – или сколько порекомендуешь”.

Эллисон уже десять лет не пользовался твиттером. Он вообще забыл пароль от своего аккаунта, поэтому Маску пришлось лично его поменять. Однако Эллисон считал, что Twitter имеет определенную важность. “Это служба новостей в реальном времени, и ничего подобного просто не существует, – сказал он мне. – Если вы согласны, что он важен для демократии, то я решил, что имеет смысл в него вложиться”.

Поучаствовать в покупке очень хотел и Сэм Бэнкман-Фрид – вскоре посрамленный владелец криптовалютной биржи FTX, который полагал, что Twitter можно перестроить на базе блокчейна. Он утверждал, что поддерживает эффективный альтруизм, и основатель этого движения Уильям Макаскилл написал Маску, надеясь устроить им встречу. Так же поступил и Майкл Граймс, главный банкир Маска в Morgan Stanley, который как раз собирал финансирование для сделки. “Я завален целой горой важнейших рабочих задач, – написал Маск Граймсу. – Это срочно?”

Граймс ответил, что Бэнкман-Фрид “осуществит интеграцию социальной сети с блокчейном” и вложит в сделку 5 млрд долларов. Он готов прилететь в Остин на следующий день, если Маск найдет время с ним встретиться.

Маск обсуждал с Кимбалом и другими людьми возможность использования блокчейна как основы для Twitter. Однако, хотя он и любил поразвлечься с Dogecoin и другими криптовалютами, Маск не был приверженцем блокчейна и считал, что технология будет слишком неповоротливой, чтобы поддерживать быстрый темп твиттера. Так что желания встречаться с Бэнкманом-Фридом у него не было. Когда Майкл Граймс прислал еще одно сообщение, в котором подчеркнул, что Бэнкман-Фрид “даст 5 млрд, если реализовать этот план”, Маск отправил в ответ “дизлайк”. “Twitter на блокчейне невозможен, поскольку пиринговая сеть не сможет обеспечить необходимые пропускную способность и время отклика”. Он сказал, что однажды, возможно, и встретится с Бэнкманом-Фридом, если “не придется вести утомительные дебаты о блокчейне”.

После этого Бэнкман-Фрид сам написал Маску и сказал, что он “в восторге от того, что [Маск] сделает с TWTR”. Он сообщил, что держит акции Twitter на 100 млн долларов и хочет “перекатить” их, то есть конвертировать в долю в новой компании, когда Маск сделает ее частной. “Простите, кто это написал?” – спросил Маск. Когда Бэнкман-Фрид извинился и представился, Маск ответил ему кратко: “Можете перекатывать”.

Это подтолкнуло Бэнкмана-Фрида позвонить Маску в мае. “Мой детектор вздора зашкалил, как счетчик Гейгера в красной зоне”, – рассказывает Маск. Бэнкман-Фрид говорил очень быстро и сплошь о себе. “Он говорил, словно был на спидах или на аддералле, миллион слов в минуту, – вспоминает Маск. – Я думал, что он хочет задать мне вопросы о сделке, но вместо этого он все рассказывал, чем занимается. У меня в голове вертелась одна мысль: «Чувак, притормози»”. Это чувство было взаимно: Бэнкман-Фрид тоже решил, что Маск ненормальный. Звонок продолжался полчаса, и Бэнкман-Фрид в итоге не вложил деньги в сделку и не стал перекатывать свои акции Twitter.

Ведущими инвесторами, которых Маск привлек к сделке, стали Эллисон, Sequoia Capital Майка Морица, криптовалютная биржа Binance, компания Andreessen Horowitz, а также дубайский и катарский инвестиционные фонды. (Заручиться катарскими инвестициями удалось отчасти благодаря тому, что Маск пообещал приехать в Катар на финал чемпионата мира по футболу.) Саудовский принц Аль-Валид ибн Талал согласился перевести в новую компанию инвестиции, которые уже сделал в Twitter.