Маск позвонил ему сразу. Большую часть времени Рот говорил по намеченному плану, описывая самые насущные, на его взгляд, проблемы Twitter. После этого Маск задал ему прямой вопрос: “Ты рассматриваешь возможность вернуться?”

“Нет, это станет для меня неверным решением”, – ответил Рот.

Рот испытывал к Маску смешанные чувства. По большей части они взаимодействовали без проблем. “Он был адекватным, веселым, харизматичным и говорил о своих целях так, что поверить ему было трудно, но его слова при этом дарили тебе вдохновение”, – говорит Рот. Но были и моменты, когда Маск показывал свою властную, грубую, темную сторону. “Он был плохим Илоном, и таким я его терпеть не мог”.

“Люди хотят, чтобы я сказал, что ненавижу его, но все гораздо более сложно, и это, полагаю, и делает его интересным. Он ведь немного идеалист, правда? Он поставил перед собой ряд грандиозных целей – от обеспечения многопланетности человечества и перехода на возобновляемую энергию до поддержания свободы слова. И он создал для себя моральную и этическую вселенную, которая сфокусирована на достижении этих масштабных целей. Я думаю, из-за этого его трудно представлять злодеем”.

Рот не стал просить выходное пособие. “Я просто хотел уйти, пока моя репутация еще не запятнана и пока я еще могу найти другую работу”, – говорит он с грустью. И еще он хотел защититься. Когда в The New York Post и других изданиях вышли статьи о его более ранних твитах, в которых он поддерживал демократов и выступал против Трампа, в его сторону полетели пугающие антисемитские и гомофобные смертельные угрозы. “Я очень беспокоился, что, если мы с Илоном расстанемся по-плохому, он твитнет про меня что-нибудь нехорошее и назовет меня либерастом, а потом сто миллионов его подписчиков, часть из которых могут оказаться буйными, станут преследовать меня и моих близких”. Говоря о своих опасениях, Рот погрузился в меланхолию. “Илон не понимает, – сказал он в конце нашей беседы, – что у нас в отличие от него нет личных охранников”.

Поздним вечером после ухода Рота и фиаско с Twitter Blue Маск провел видеоконференцию с Францем фон Хольцхаузеном и остальными сотрудниками из команды дизайнеров роботакси. Не успели они приступить к показу последних эскизов автомобиля, как он поделился с ними своей досадой из-за Twitter. “Не знаю, зачем я это сделал, – сказал он, усталый и поникший. – Судья, по сути, сказал, что я должен купить Twitter или будет плохо, и теперь я такой: вот дерьмо”.

С закрытия сделки о покупке Twitter прошло ровно две недели. Все это время Маск круглые сутки работал в штаб-квартире Twitter, параллельно решая задачи для Tesla, SpaceX и Neuralink. Его репутация была подмочена, и драма с Twitter уже не заряжала его энергией, а причиняла боль. “Надеюсь, рано или поздно я выберусь из этого ада с Twitter”, – сказал он и пообещал, что постарается вернуться в Лос-Анджелес и проводить совещания о разработке роботакси на месте, а не по видеосвязи.

Фон Хольцхаузен попытался вернуться к обсуждению предельно футуристического проекта роботакси, который разработали в его конструкторском бюро, но Маск снова заговорил о Twitter. “Насколько бы плохой вам ни казалась культура Twitter, на самом деле все в десять раз хуже, – сказал он. – Здесь царят нереальные избалованность и лень”.

После совещания он дал видеоинтервью для бизнес-саммита в Индонезии. Ведущий встречи спросил, какой совет он дал бы человеку, который хочет стать следующим Илоном Маском. “Бойся своих желаний, – ответил он. – Не знаю, много ли людей на самом деле захотели бы стать мной. Честно говоря, я причиняю сам себе катастрофические мучения”.

Внедрение подписки Twitter Blue, которая, как думал Маск, должна была стать эликсиром для спасения компании, было приостановлено, а продажи рекламы так и не восстанавливались. Была запланирована очередная волна сокращений для уменьшения штата. Оставить предполагалось лишь тех сотрудников, которые столь же маниакально преданы делу, как инженеры Tesla и SpaceX. “Я твердо верю, что небольшое количество первоклассных и высокомотивированных специалистов может сделать больше, чем огромное число людей, которые просто хороши в своем деле и имеют лишь умеренную мотивацию к работе”, – сказал мне Маск в конце тяжелой второй недели в Twitter.

Если он хотел, чтобы в Twitter остались лишь хардкорные сотрудники, он должен был показать им, что такое хардкор. В 1995 году он спал на полу своего кабинета в Zip2. В 2017-м – на крыше аккумуляторного завода Tesla в Неваде. В 2018-м – у себя под столом на заводе Tesla во Фримонте. В этом не было категорической необходимости. Он поступал так потому, что по природе своей любил драму, любил показывать, что никакая задача не терпит промедления, и любил чувствовать себя генералом, поднимающим на битву свое войско. Теперь настало время спать на полу в штаб-квартире Twitter.

Когда поздно вечером в воскресенье, 13 ноября, он вернулся из Остина, где провел выходные, он сразу пришел в офис и расположился на диване в библиотеке на седьмом этаже. Его хваткий решала Стив Дэвис приехал в Twitter, чтобы руководить оптимизацией расходов. Дэвис вместе со своей женой Николь Холландер и их двухмесячным ребенком переехал в соседнюю переговорную комнату. В современной штаб-квартире Twitter были душевые, кухня и игровая. Пошли шутки, что жить там – настоящая роскошь.