«Если последнюю книгу представлять телесным образом, – кто в состоянии определить ее величину и длину? Или сколько бы времени потребовалось на прочтение книги, в которой описана вся жизнь всех и каждого? Разве не предстанет ли такое же число ангелов, в каком числе будут люди, и каждый из людей будет слушать свою жизнь, читаемую от приставленного к нему ангела? Но в таком случае, книга была бы не одна для всех, но отдельная для каждого. Между тем, давая разуметь, что книга эта будет одна, Писание говорит – “И иная книга раскрыта”.

Итак, нужно представлять некую божественную силу, действием которой воспроизведутся в памяти и с удивительной живостью встанут перед умственным взором каждого все дела его, как добрые, так и злые; так что знание осудит или оправдает совесть, и таким образом будут судимы совместно все и каждый. Эта божественная сила, очевидно, и получила название книги. В ней как бы читается то, что по действию ее воспроизводится в памяти».

Впрочем, что бы ни являла собой книга жизни, это скорее символ, чем источник информации. Недаром Августин пишет: «Не для напоминания Богу эта книга, не для того, чтобы не забыл Он, она указывает на предназначение тех, кому дана будет жизнь вечная. Бог знает их и не читает этой книги, чтобы знать» {956} .

Иоанн рассказывает:

«Озеро огненное» – это символ ада, в который, как обычно считается, после Страшного суда грешники отправятся на вечные муки. Однако вечность этих мук издавна ставилась некоторыми богословами под сомнение. Правда, она была возглашена еще в Ветхом Завете. В Книге пророка Даниила говорится: «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» {958} . Потом о вечных муках говорил Иисус Христос; в Евангелии от Матфея ему приписаны слова о грешниках: «И пойдут сии в муку вечную…» {959}

Тем не менее уже христианский богослов Климент Александрийский [256] предположил, что Бог стремится спасти всех и что адские муки не вечны, ибо их цель – очищение посредством страданий. Климент пишет о Боге: «Он есть Господь вселенной и Спаситель всех людей, а не только некоторых из них» {960} . Климент считает, что «наказания Бога носят характер спасительный и дисциплинарный», особенно наказания загробные – ведь «души, хотя и затемненные страданиями, будучи освобожденными от силы плоти и сбросив с себя телесную оболочку, способны воспринимать более ясно» {961} . Так родилось учение об апокатастасисе – всеобщем спасении. Его развивал ученик Климента, крупнейший христианский философ и теолог Ориген [257] . Он писал: «Бог поступает с (людьми), падшими и предавшимися грехам, так же, как врачи, дающие больным лекарства для того, чтобы лечением восстановить их здоровье. ‹…› Наказание посредством огня тоже нужно понимать в смысле врачебного средства» {962} . Мысль эту подхватили многие богословы. Им представлялось, что победа Добра над Злом будет неполной, если Зло в виде ада и его обитателей продолжит существовать. Кроме того, не всякий праведник способен предаваться безоблачному наслаждению, зная, что есть люди, в том числе его собратья-христиане (пусть даже и грешные), которые в это время горят в огне.

Впрочем, некоторые христианские теологи, напротив, считали, что зрелище горящих живьем грешников будет одним из ярчайших удовольствий для обитателей рая. Тертуллиан [258] писал:

«Какое тогда будет обширное зрелище, какое изумление, или, если угодно, какой для нас предлог к радости и удовольствию, когда множество знаменитых, неверующих государей, почитавшихся за царей неба и земли, станут тогда наполнять воздух вздохами среди мрачных пропастей ада со своим богом Юпитером и со всеми своими любимцами и приверженцами! Какое внезапное восхищение, когда мы увидим, что столько правителей, столько судей, столько гонителей имени христианского, горят неугасимым огнем, который будет гораздо несноснее огня, пожиравшего мучеников, между тем как сии последние возрадуются и возвеселятся, взирая на их жестокую и вечную казнь» {963} .

Но с точки зрения учения об апокатастасисе Тертуллиан не смог бы вечно предаваться столь изысканным удовольствиям – рано или поздно все грешники раскаются и ад исчезнет за ненадобностью.

Впрочем, Церковь осудила идеи апокатастасиса. На Константинопольском соборе 543 года было провозглашено: «Кто говорит или думает, что наказание демонов и нечестивых людей временно и что после некоторого времени оно будет иметь конец, или что будет после восстановление демонов и нечестивых людей, – да будет анафема» {964} . А в 553 году на Пятом Вселенском соборе уже были преданы анафеме не только последователи этого учения, не только сам Ориген, но даже и те, кто его «не анафематствует». Святой Феофилакт Болгарский на рубеже XI–XII веков писал: «В самом деле, как козлу никогда не бывать овцою, так и грешник в будущем веке никогда не очистится и не будет праведным» {965} .

Но в XIX и особенно в XX веке идеи апокатастасиса вновь овладевают умами. Они сыграли важную роль в русской философии, их сторонниками были Н. А. Бердяев, Сергий Булгаков, о. Павел Флоренский… {966} Александр Мень писал: «Может ли Бог любви, возвещенной Христом, бесконечно карать за грехи временной жизни? Неужели могущество зла столь велико, что оно будет существовать даже тогда, когда “во всем” воцарится Господь?» {967}

Возникла теория мортализма – ее исповедуют, например, адвентисты седьмого дня. Они хотя и не верят в спасение особо закоренелых грешников, но и вечные муки для них отвергают. Морталисты считают, что после наказания разной длительности (сообразно делам) грешники будут полностью уничтожаться.

Короче говоря, вопрос о вечности ада в какой-то мере остается открытым.

На то, через сколько судебных разбирательств должна пройти душа умершего, тоже существовали разные точки зрения. В апокрифическом тексте II века н. э. «Завещание Авраама» рассказывается, как библейский патриарх Авраам, прожив 1000 лет, отказался умирать и потребовал, чтобы его сначала познакомили с устройством мироздания. Требование любознательного старца было исполнено, и он на колеснице объехал всю Вселенную в сопровождении Архангела Михаила и других ангелов. В частности, Авраам наблюдал загробное судопроизводство. Выяснилось, что сразу после смерти душа подлежит суду первой инстанции – вершит его Авель, некогда сам павший от руки Каина {968} . Авраам сообщает: «Ибо всякий человек произошел от первозданного [Адама] и потому сначала здесь предстает перед судом сына его. Во второе же пришествие будут все судимы двенадцатью коленами Израилевыми – всякое дыхание, и всякое творение. В третий же раз – всеобщим Владыкой Богом судимы будут. И тогда, наконец, близок будет тот суд к окончанию, и ужасен будет приговор, и нет избавителя. Так, в три ступени совершится суд над миром и воздаяние…» {969}